Оксана Букия - Серебряный. Отголоски Судьбы [СИ]

Она прервалась, стараясь удержать рвущиеся рыдания. Димостэнис чувствовал, что от неожиданных новостей у него волосы встают дыбом.

— Что будет, когда ты вернешься? Советники вряд ли вновь захотят терять свое положение. Они вновь попытаются убить тебя. Что ты можешь им противопоставить сейчас? У тебя ведь даже нет дара!

— Лала, — он сжимал ее в объятиях, но она все время пыталась вырваться.

— Давай уедем! Я не хочу тебя терять!

— Лала, послушай! — чуть повысил Дим голос, чтобы она наконец выслушала его. — Я давал клятву своему императору служить ему. Я обещал другу, что буду рядом. Я не могу предать его и бросить. Нет человека, который больше бы ненавидел советников и не мечтал от них избавиться, чем Аурино. И если там такое происходит, значит, они что-то сделали ему или угрожают. Если я сейчас сбегу, то чем я буду лучше них?! Я сам себе этого никогда не прощу.

Олайя вырвалась.

— Дим! — она в отчаянии топнула ногой.

Несколько мгновений стояла, пронзая его взглядом. Развернулась и побежала к ярху. Он рванул за ней, но Молния уже взмахнула крыльями и взмыла в небо.

— Лала!

Времени на долгие сборы не было. Вернувшись домой, Димостэнис привел себя в порядок, собираясь во дворец. Стук в дверь опередил его на несколько мен. На пороге стояли два карателя.

— Сей Иланди, вы обвиняетесь в нарушении кодекса военных сил Астрэйелля и в халатном бездействии в противостоянии с врагом, повлекшим за собой смерть других людей, — отчеканил один из пришедших с нашивками лейтенанта. — Вы арестованы!

— Вот даже как, — Дим вздернул подбородок. — Чей же это приказ?

— Его императорского величества.

— Я могу на него взглянуть?

Каратель протянул распоряжение на арест, подписанный лично императором Астрэйелля. Дим прикусил нижнюю губу. По привычке потянулся к хьярту, стараясь защититься. В груди отозвалось болью. Поморщился, чувствуя, как тонкая рубаха прилипает к коже, напитавшись кровью. Каратели тоже увидели, выступившее пятно, подняли на него глаза. Он сделал вид, что не заметил.

— Мне нужно идти с вами?

— У нас указание, если вы не будете сопротивляться и окажете содействие следствию, вы можете остаться под стражей в вашем доме все те дни, пока будут собираться материалы по вашему делу.

— Хорошо, я не буду сопротивляться, — Дим горько усмехнулся и вернулся в дом.

— Димостэнис Иланди, вы обвиняетесь в том, что не смогли правильно оценить ситуацию, что ваша халатность и завышенная самооценка привели к гибели более пяти тысяч человек. Так же сдача врагу в плен без боя является нарушением кодекса военных сил империи и законов чести. Вы признаете обвинения и считаете себя виновным?

Дим стоял в центре круглой комнаты. Зал императорского суда. На небольшом возвышении — трон императора и пяти советников. По левую руку располагались судья и обвинители, с правой стороны должны быть защитники. От которых обвиняемый отказался.

На вопрос судьи Дим неопределенно пожал плечами. Нет, участвовать в этом фарсе он не намерен. Он поднял глаза на императора Астрэйелля. Аурино смотрел ровно перед собой, будто происходящее его совсем не касалось.

Не дождавшись ответа, судья перешел к делу.

— У меня есть письменные заявления от непосредственных свидетелей произошедшего в те трагические дни. Так как мы не знали, когда сэй Иланди вернется в Эфранор, мы не могли обеспечить их своевременное личное присутствие. Первое письмо от комманданте крепости. Кир Ларионтэ сообщает, что с первых мен, как сэй Иланди прибыл в крепость он начал совершать необъяснимые поступки, не считаясь ни с чьим мнением и действуя только по желанию собственной прихоти. Всем своим видом и действиями показывая, что только он имеет право на принятие каких-либо решений, заставляя других поступать так, как хочет он, объясняя свое поведение лишь тем, что его особа приближена к императору, не слушая ни голосов более опытных людей, ни голоса собственного разума…

Слушая голос кира Джадисса, Дим по очереди обводил взглядом каждого советника. Бледного, потерянного Ривэна Пантерри, вжавшегося в кресло, будто он хотел стать невидимым. Жертва Бриндана оказалось напрасной. Теперь мальчишка как козырная карта, разыгрываемая Великими Домами. Тот род, который сумеет перетянуть его на свою сторону, получит ощутимое преимущество.

Торжествующий уничтожающий взгляд Дайонте. Бьющий не слабее того болта, который советники всадили ему в грудь. Дим презрительно сузил глаза и вздернул подбородок. Его пока еще рано списывать со счетов.

Напускное равнодушие Элсмиретте, злорадство Олафури. Последним Дим поймал взгляд главы Дома Иланди. Лауренте не отвел глаз и покачал головой. Выказывая то ли осуждение, то ли сожаление. Димостэнис не выдержал, опустил ресницы, скрывая за ними свою горечь.

Почему отец так поступил с ним? Почему поступал так всю его жизнь? Ведь серебро в крови — наследие Иланди. Почему не указал правильный путь, не обучил, не направил?

… — и вместо того, чтобы, укрывшись в укрепленной крепости ждать подкрепления, повел солдат в бой, обрекая их на смерть в угоду утоления своей жажды славы, — судья чуть прервался, оторвал глаза от бумаги, — Сэй Иланди, вам есть, что ответить?

То же неопределенное пожатие плечами.

— Тогда у меня следующее письмо. От капитана Фраускани из гвардии Дома Дайонте. Кир Фраускани сообщает, что еще с самого начала сэй Иланди вел себя вызывающе и абсолютно не интересовался ни мнением, ни образом жизни войск, вверенных ему. Не вникая в суть того, что представляют собой гвардии различных Домов, насильно делал перестановки, не считаясь ни с чьими пожеланиями, тем самым деморализуя войска и ослабляя воинскую силу.

Интересно, а почему сам капитан из гвардии Дайонте не прибыл в суд? Дим скривил губы. Вроде он был одним из тех, кто вернулся в Эфранор, после того как их командующий начисто деморализовав воинство, ушел в Мюрджен.

На этот раз кир Джардисс не стал спрашивать его мнения, сразу перешел к чтению следующего обвинения.

— Один из сотников гарнизона пишет, что прибывший в крепость сэй, вел себя заносчиво и крайне спесиво, тем не менее, не выказывая особых знаний и опыта военного дела. Мог исчезнуть на несколько дней, оставив людей, вверенных ему, в полном неведении и возвращался лишь только когда сам захочет.

За дни, проведенные под арестом, запертый словно в клетке, безучастно наблюдая как день сменят ночь и обратно, Дим прокручивал в голове десятки, сотни воспоминаний, образов, мыслей, догадок. Отрезанный от источника информации, возможности искать ответы на свои вопросы он не мог контролировать ситуацию и уже тем более выправить ее в свою сторону. Зато пришел к выводу, что надо быть сдержанным, уверенным в себе и в том, что он делал, не срываться, не проявлять губительной в этом случае агрессии, не давая своим врагам повода еще больше сжимать тиски.