Оксана Букия - Серебряный. Отголоски Судьбы [СИ]

— Вопрос в том, кем я считаю тебя, — уже не надо было скрывать свое отношение. Просто так в дом скромного воспитателя вряд ли кто пришел, тем более в такой час, значит, нет смысла быть вежливым.

— И кем же? — с самым живым, неподдельным любопытством поинтересовался гость.

— Кровопийцей и убийцей, как и других, тебе подобных, — Виррон узнал его. Один из псов императора, нет самый главный пес. В княжестве его считали еще более опасным, чем сам правитель. Теперь он в его доме со своей улыбочкой. А в соседней комнате спит Линора.

Одаренный чуть сузил глаза, и улыбка перестала быть такой мягкой.

— Вы — мните себя благородными, — невозможно было смотреть на него и не чувствовать ненависть и злость, которая распирала каждый раз, когда Виррон видел подобных ему. Да еще так по-хозяйски расположившегося в его кресле. — На чем основано ваше благородство, сэи? На горах тел, на крови? Вы устелили трупами ваш благородный путь и закрылись в своих сказочных домиках, делая вид, что ничего не было!

— Хочу напомнить, что вы первые начали. Вы — смертные уничтожали нас, потому что сначала не понимали кто мы, потом завидовали нашим возможностям, а потом просто ненавидели. Однако природа не просто создала нас, мы нужны миру, поэтому победили в той войне. Вы пролили крови не меньше нашего. Не надо теперь жертв из себя строить!

— Тридцать аров назад, когда вы убивали младенцев и их матерей, а стариков отправляли на дыбы, мы тоже были сами виноваты?

— А кто же? — шакт изумленно посмотрел на человека. — Вы убили императора и всю его семью.

— Не всю, — горькое сожаление в голосе прозвучало совсем неподдельно.

— Слава Зелосу, — такое же неподдельное облегчение прозвучало в голосе другого.

— Я не просил у Зелоса еще одного кровопийцу, который решил, что он выше всех и может управлять.

— Чего же ты просил? Что бы все одаренные как можно быстрее сдохли? Так вы недолго будете наслаждаться такой жизнью. Мир не сможет без нас.

Гость был сдержан и ироничен. Еще он был слишком уверен в себе и своих силах, в том, что он говорит и что делает. Это проявлялось во всем. В голосе, взгляде, в том, как он держался и как вел себя. Мимика, жесты, любое движение. Виррон ненавидел его, как и всех подобных ему. Старые, незабытые чувства огненным бутоном цвели в его душе.

— Чего ты хочешь, шакт? — обмениваться колкостями больше не было ни сил, ни желания.

— Мира, — ответил тот, не спуская глаз с хозяина дома. — Я знаю, что ты и шайка тебе подобных, баламутят народ, обещая им сладкую жизнь без нас, а самое главное без императора. Однако все живущие в Астрэйелле — подданные его величества. Он хочет сделать жизнь каждого лучше.

Виррон презрительно фыркнул.

— Каждого одаренного?

— Каждого человека, желающего жить под его благословением, — в голосе прорезались угрожающие нотки. — Его величество уже подписал указ об отмене лицензий, разрешил людям без дара свободно мигрировать по стране и выбирать места жительства без разрешения на то властей. И еще ряд постановлений, с которыми подданные его величества будут ознакомлены в преддверье очередной даты становления правящей династии.

Это была не самая лучшая новость. Если то, о чем говорил шакт, было правдой, все его планы рухнут, как карточный домик и все ары кропотливой работы пойдут насмарку. Виррон неплохо изучил людей, с которыми общался в последнее время. Рабы. За призрачные обещания они снова будут гнуть шеи.

Этот пес слишком рано разнюхал о его планах, да и вообще о его существовании. Император решил сделать предупреждающие шаги. Астрэйелль не желает войны.

— Что-то мне подсказывает, — гость поднялся, прошелся по комнате, остановившись около камина, — что ты не особо рад моим известиям.

— Я не верю тому, кто ары презирал нас. И народ не поверит.

В камине вспыхнул огонь. Мощные длинные языки лизали голый камень, не затухая, с каждым мгновением разгораясь ярче и сильнее, разбрызгивая ярко-огненный искры.

— Люблю огонь. Он теплый и живой, но противоречивый. Он может дать жизнь, а может уничтожить. Как ты думаешь, чего мне стоит в считанные мены твой дом превратить в горстку пепла, а тебя — в воспоминание? А что такое народ без лидера? Кучка баранов, которых легко разогнать. Его величество император не хочет войны и предлагает мир. Он готов выслушать вас, услышать и дать чего вы хотите. Разумеется, в разумных пределах.

Свет от огня осветил каждый темный закуток залы. Пламя живо трещало и переливалось оттенками бордово-красного. Открылась дверь спальни, в комнату вошла Линора.

— Я проснулась от света. Открыла глаза — в комнате как будто огонь полыхал.

Виррон в бессильной ярости посмотрел на гостя.

— Считанные мены, — задумчиво повторил тот. — Доброго вечера, ларри, — слегка склонил голову. — Простите, что нарушил ваш сон, — повернулся, — я жду. Но не долго.

Ветерок пробежал по волосам, освежил пылающее лицо, шаловливо забрался под рубаху — словно холодом обожгло. Огонь затрещал чуть сильнее, вспыхнул на мгновение и погас. Скрипнула дверь, и хозяева остались одни. Виррон подошел к окну, провожая глазами удаляющуюся фигуру незваного гостя. Тот уже прошел мимо забора соседнего дома, вышел на заросшую травой поляну между домами, забрался на спину ожидающей его летающей твари и через мгновение исчез из вида в темном небе.

Утро нового дня началось с подведения итогов.

— Усильте наблюдение за этим Диксеритти, — Димостэнис посмотрел на Клита, — при любом даже самом малейшем намеке на то, что он продолжает будоражить умы подданных его величества крамольными мыслями, будем принимать меры. Время игр прошло.

— Что будем с ним делать?

— Пока ничего. Необоснованные резкие движения могут вызвать волну возмущения среди людей. Однако если не угомонится, придется давить на его слабые места. Он очень дорожит своей избранницей.

— Будем прятаться за хрупкой девичьей спиной? — не удержался от едкого замечания Ориф.

Димостэнис не был настроен выслушивать колкости. После того как с помощью императорского указа удалось поставить на место Хэлая, довести до бешенства Олафури, слегка отыграться за мены позора, законники все равно не перестали лезть в его дела и постоянно мешали нести службу. Масса времени уходила на препирательства и выяснение отношений. Сдвигов по делу о нападении на штаб и дом не было. Единственная ниточка — тот человек, которому он надел ошейник бессилия, как в воду сгинул. Впрочем, может и сгинул. Ведь его следы уходили именно в реку.

На восточных границах все больше нарастало напряжение. Участились стычки стражей границ и жителей поселений. Посланные туда отряды карателей лишь обострили ситуацию, и разборки теперь шли еще и с ними, так как применять крайние меры у них разрешения не было.