Оксана Букия - Серебряный. Отголоски Судьбы [СИ]

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился главный советник.

— Больше недовольных было среди знати и высокородных Домов. Сейчас многие недовольны тобой, мой дорогой советник. Особенно те, кого ты лишил насиженных мест, должностей, доходов и самое главное власти. Многие считают, что, если бы не ты, я и вполовину не сделал бы того, что я сделал. Что именно с твоей подачи решаются все государственные вопросы. Что ты отстраняешь всю старую гвардию, чтобы легче было управлять мной, а самое главное империей.

Аурино говорил ровно, четко выделяя каждое слово, не отрываясь, смотря на собеседника. Дим легко выдержал этот взгляд. Его совесть была чиста. Он честно и верно нес свою службу императору и другу.

— Ты сам меня об этом просил, — спокойно сказал он.

— Этот яд как именной кинжал. Если ты найдешь, кто покушался на тебя, найдешь виновных в смерти моих родителей. Поэтому я спрашиваю еще раз: что ты знаешь?

Димостэнис тяжело вздохнул.

— В этой истории очень много отрубленных концов, — не лукавя, ответил он. Безумные, вырезающие хьярты, непонятные приюты, похищение Элени, яд этот, а теперь еще и убийство императорской семьи. Слишком серьезно. Он уже не сомневался, чья рука держала клинок, занесенный над ним, но с уверенностью сказать, что та же рука нанесла удар по бывшему императору он не решился бы никогда. — Я пока ничего не знаю.

— Узнай, — резко бросил правитель Астрэйелля, — я очень хочу знать, кто это сделал.

Иланди склонил голову. Что еще можно было сказать?

— Пантерри сообщил, что ты не желаешь его видеть.

— Нажаловался?

Элени несколько раз говорила ему о том, что приходил целитель, но каждый раз он отвечал отказом.

— Обеспокоен твоим здоровьем, — хмыкнул Аурино, не скрывая сарказма.

— Надеюсь, сэй Дайонте не выявил желания меня навестить?

— Думаю только если посмотреть, как ты переходишь за Врата Зелоса, — мрачно пошутил император. — Но, если серьезно: других целителей ты тоже не пускаешь.

— Справлюсь сам, — отрезал Димостэнис.

— Пока не очень получается. Скажу прямо — выглядишь ты отвратно. Проблемы с хьяртом?

Дим вяло махнул рукой.

— Скоро собрание Большого Круга, — произнес император, — ты мне нужен и не в качестве бледной немочи, отпугивающий особо впечатлительных. А в полном боевом духе и желательно еще и в теле.

— Ваша забота умиляет, ваше величество.

— Ты мне нужен, — повторил Аурино, — поэтому будь добр разреши свои проблемы с целителями и возвращайся в строй.

Когда за правителем закрылась дверь, Дим еще некоторое время прокручивал в голове его фразу: «ты мне нужен». Почему-то все время казалось, что император опустил одно слово: «пока».

На самом деле его «немочь» была преувеличена им самим. Мазь, которую передала Олайя, хорошо заживляла раны, настойка успокаивала и дарила крепкий сон, уже несколько дней, как хьярт вновь стал ощущаться, и регенерация тканей заметно улучшилась.

Он уже готов был вернуться в строй, как посоветовал его величество, но пока никак не мог понять, как ему реагировать на произошедшее. Димостэнис не сомневался в том, кто стоит за покушением на него, но не знал, как доказать это. К тому же он не понимал причину, по которой советники вызверились на него и начали предпринимать столь активные действия.

Дим откинулся на спинку кресла, в который раз вспоминая свое посещение замка Дайонте. Может все дело в кодексе? В той книжонке, из-за которой он чуть не отправился к Вратам Зелоса. Не зря же там было натыкано такое количество ловушек. Скорее всего, защитное плетение, активировавшись, снялось, и кто-то под шумок взял ту тетрадь. Дайонте и весь Совет решил, что это он.

Возможно такое?

Возможно.

Только как ему теперь доказать, что это не он?

Дим встал, прошелся по комнате. Должен ли он кому-то что-либо доказывать? По губам главного советника пробежала хищная улыбка. Лучше подумать, как он на это ответит.

Вечер, шаркнув ножкой, поприветствовал ночь, и та вступила в свои права. Димостэнис бросил еще один взгляд на свод и поднялся из-за стола. Странно, что Элени сегодня не зашла перед сном навестить его, как всегда намазав ожоги и напоив отваром. Он уже хотел сам дойти до комнаты сестры, но решил, что нельзя быть таким эгоистом. Девочке тоже нужен отдых.

Дим взял мазь и подошел к зеркалу. Оттуда вынырнуло бледное привидение с впавшими глазами, ввалившимися скулами и розовеющими пятнами ожогов. Аурино был прав. У особо впечатлительных отклик в сердцах можно было найти. Особенно если у кого есть проблемы с этим органом.

Он выпил остатки настойки и улегся в постель. Мягкая дремота смежила веки и, взяв за руку, потащила в мир голубых цветов и зеркальных озер. Долгожданное вознаграждение за дневные мучения. В дверь тихо постучали, спугнув сладкое наваждение. Элени вошла в комнату. Дим не отреагировал, сестра убедится, что ее подопечный спит и уйдет, а он, возможно, еще сумеет вернуться.

— Доброй ночи, милый.

Сон разбился вдребезги. Хрустальные осколки на мгновение зависли в воздухе, превращаясь в явь.

Димостэнис резко сел, открывая глаза.

— Лала, — неверяще выдохнул он.

Девушка, не снимая плаща, быстрыми шагами пересекла комнату и села рядом с ним на кровать.

— Я так волновалась, Дим! Я должна была тебя увидеть.

Ее, как обычно горячие пальцы легли ему на лицо, ощупывая следы от ожогов, обследовали рану на плече, опустились на грудь, на хьярт. Он все время пытался перехватить ее руки и покрыть их поцелуями. Она очень мягко, но серьезно отталкивала его, продолжая свое дело.

Поняв, что пока Олайя не убедится, что с ним все в относительном порядке, она не успокоится, Дим перешел к ее одежде. Развязал шуровку капюшона, расстегнул застежки плаща, провел пальцами по всей длине косы, нащупывая заколки. Тяжелые золотые пряди упали на плечи, на спину, на его пальцы.

— Я даже мечтать не мог об этом.

Димостэнис пододвинулся ближе, уткнув лицо в ее волосы. Руки Олайи — больше не руки целительницы, а любимой, желанной женщины ласкали его, гладили по обнаженной коже. Так легко было потеряться в этом сладком безумии…

— Знаешь, Лала, — Дим накручивал на пальцы золотистые локоны, как обычно наслаждаясь их мягкостью, — все эти дни я много думал о нас.

Ее головка умиротворенно лежала у него на плече, и сама она была олицетворением покоя и безмятежности, воцарившимся в его душе с ее появлением.

— И что ты надумал?

— Что хочу всю свою жизнь идти с тобой по одной дороге. Если ты, конечно, не против такого соседства.

Олайя приподняла голову, заглядывая в его глаза.

— Звучит, как предложение, сэй Иланди.

Дим поймал ее чуть взволнованный и смущенный взгляд.

— Сэя Олайя Талали Дайонте, — начал он традиционный ритуал, — согласны ли вы стать моей законной избранницей, пойти со мной под своды храма Зелоса и благословение его? Согласны ли вы по жизни идти со мной одной дорогой? Войти в мой Дом и почитать его как свой? — мужчина прервался, обдумывая то, что он по-настоящему хочет ей предложить. — Всегда быть со мной рядом. И любить меня. Дарить свое тепло и терпеть мой ужасный характер и все мои выходки.