Оксана Букия - Серебряный. Отголоски Судьбы [СИ]

— Мой отец умер в кресле советника. Он был самый старший. Тогда уже заняли свои места и твой отец, и Олафури, и Элсмиретте, и даже Талал, самый молодой из всех сменивших своих отцов. А я хотел быть всего лишь целителем, ученым, изобретателем. Бывший глава Дома Пантерри хотел власти и до конца жизни быть в Совете. Наши с ним пожелания полностью сходились, и мы жили, так как нас устраивало.

Пантерри тяжело вздохнул.

— Ты взял из дома Талала очень опасную вещь.

Димостэнис нахмурился. Он-то думал, что эта история уже позади. Однако советники до сих пор не могут успокоиться, холя и лелея мысль предъявить ему хоть что-то.

— В первую очередь для тебя, — добавил Бриндан, — Талал не успокоиться, пока не вернет ее. Ты должен знать, какие секреты хранит в себе эта книга. Это уничтожит Совет и изменит жизнь многих. В этом ведь твое предназначение.

— Вы имеете в виду кодекс? — наугад спросил Дим.

Пантерри горько усмехнулся.

— Конечно, ты не должен, да и не сможешь мне верить.

— Здесь вы правы.

— В Астрэйелле существуют три очень необычных приюта. Один из них здесь совсем недалеко от Эфранора, один на севере рядом с мерзлой границей, один на западе среди скал. Найти их будет не сложно. У них есть неофициальный герб: сердце с трещиной пополам. Многие выходцы этих учреждений делают себе такую же татуировку. Там ты найдешь ответы на многие свои вопросы. И даже больше чем ты мог себе представить.

— Сейчас вы мне, конечно же, не скажете? — с иронией уточнил Дим.

— Это будут всего лишь слова. Ты все равно, не поверишь, а разбрасываться подобными тайнами просто так слишком опасно.

Иланди покачал головой.

— Так напомните, сэй: зачем вы все это делаете?

Лицо собеседника скривилось.

— Я не хотел занимать место советника. Однако уйти мне не дали, сказали, что ни у кого из нас нет ни обратного пути. Тогда меня спас твой отец. Взял меня на поруки и заставил изменить взгляд на жизнь. Я хочу спасти своего сына. Он такой же как я. Если не будет Совета, то и он будет свободен.

Дим усмехнулся про себя. Что же все раньше-то молчали?! Если бы его величество знал, что у него столько сторонников, чтобы ликвидировать Совет Пяти, то уже давно бы создал коалицию и избавился от надоевшей проблемы.

— Свободен? — зло спросил он. — Для чего? Чтобы стать убийцей?

Советник дернулся. Дружелюбие стало сползать с него словно тающая восковая маска. Димостэнис хмыкнул. Слава Богам! А то он уже начал бояться, что еще чуть и у него совсем не останется врагов.

— Если можно смешать несколько травок и создать совершенный яд, то почему не соединить несколько элементов и не получить большой БАХ?

— Димостэнис, — несколько раздраженно вздохнул Бриндан, — я уже тебе говорил: мы не покушались на жизнь императора.

— И я уже говорил: явам не верю. У вас есть для этого все возможности. И место, и время, и, — он постучал пальцем себе по лбу, — светлые головы.

Дим резко поднялся со своего кресла.

— Счастливо оставаться.

— Кстати, он не совершенен, — догнал его голос целителя.

— Кто?

— Яд.

Бриндан словно извиняясь, развел руками.

— Все же исходное вещество не оригинальное. Организм, один раз столкнувшись с ним, вырабатывает иммунитет. Второй раз последствия не столь разрушительны.

Димостэнис остановился в дверях.

— Это если останется, кому и чего вырабатывать.

— Да. Мою теорию на деле еще никто не подтвердил.

— Зачем вы мне это говорите?

— Я же сказал: ты мне нужен. Хочу, чтобы у тебя был шанс. Ты явно сбираешься очертя голову броситься на острие новых проблем.

— Вы мне угрожаете?

— Отстаиваю свой шкурный интерес.

Димостэнису очень хотелось в подробностях рассказать советнику, куда тот может идти со своим мнимым дружелюбием и пожеланиями. Тогда пришлось бы задержаться здесь еще на некоторое время. Это было уже совсем невыносимым и он, закрыв дверь, покинул имение Пантерри.

Прохладный вечер ночи остудил пылающую голову. Приюты. Татуировки с треснутыми сердцами. Он и сам уже шел по этому следу. Зачем Пантерри говорить ему об этом? Тем более если они хранят такие тайны?

Дим кусая губы, смотрел в ночное небо. Хмыкнул. Отвлечь его, заставить бежать по новому следу, ища то, чего он даже не знает. В это время советники придумают какую-нибудь пакость и будут отстаивать утерянные позиции.

Если Пантерри на самом деле хочет записаться во временные союзники, то вынужден будет все рассказать здесь и сейчас. Димостэнис резко развернулся и вновь пошел к дому. Только услышав четкие ответы на свои вопросы, он решит, насколько важны тайны, хранящиеся в этих приютах, и стоит ли бежать за ними сломя голову?

Дим легко нашел дорогу до кабинета, не стучась, распахнул дверь. Поначалу ему показалось, что комната пуста. Однако, пробежав помещение глазами еще раз, увидел светлую макушку советника торчащую из-за стола.

Насторожившись, он подошел ближе, обойдя мебель, и понял, что ошибся. Макушка принадлежала Ривэну Пантерри, который стоял на коленях рядом с распростертым телом своего отца.

Парень медленно поднял голову и посмотрел на вошедшего.

— Решил вернуться и проверить довел ли до конца свое дело?

— Это ты, о чем? — холодно поинтересовался Димостэнис.

— Я зашел к нему через несколько мен после твоего ухода, а он уже лежал вот так.

Иланди выругался сквозь сжатые зубы. Бросил взгляд на стол. Там все так же стояла бутылка вина, но уже не полная и слегка недопитый бокал. Сэй Пантерри, знали бы вы более тридцати аров назад, чем закончится для вас ваше же собственное гениальное изобретение.

Он распахнул окно, выбросил туда бокал и стал выливать содержимое сосуда.

— Избавляешься от улик? — Ривэн поднялся на ноги и глядел на него глазами полными ненависти.

Дим окинул мальчишку презрительным взглядом с головы до ног и вернул бутылку на место.

— О тебе забочусь, мальчик. Вдруг решишь запить свое горе, как твой почивший родитель, а заодно и прервать род Пантерри сегодняшней ночью. Но если ты против — пожалуйста, угощайся.

— Как вы можете вести себя подобным образом?! Вы издеваетесь над смертью моего отца! Вы топчите мое горе! Ты его убил!

Димостэнис закатил глаза и тяжело выдохнув, пошел к дверям. Вряд ли в течение следующих сэтов наследник Пантерри придет в себя. Ему же некогда лечить истерики и вытирать сопли. Собственно, он и не обязан.

Что-то острое ткнулось ему в плечо, проткнув тонкую ткань рубахи и поцарапав кожу.

— Я вызываю вас на дуэль! — зло процедил молодой человек. — Я заставлю тебя ответить за смерть моего отца!

Дим почувствовал, как в глубине его сущности что-то лопнуло. Это было его редкостное, почти безграничное в этот вечер терпение. Он медленно повернулся. Острие рапиры переместилось и стало упираться в него на уровне сердца.