Джосайя Бэнкрофт - Восхождение Сенлина [litres]

Детина был одет большей частью в старую кожу и грубую парусину. Его серо-коричневая борода сливалась с воротником из кроличьего меха. Он был похож на охотника с отдаленных горных склонов. В другой обстановке Сенлин счел бы его комичным, но здесь, на открытом воздухе, под палящим солнцем, вдалеке от друзей, он глядел на незнакомца как на воплощение ужаса.

Детина осматривал каждую женщину в очереди, будто скот на рынке. Он ощупывал шею на предмет чумных уплотнений, проверял руки в поисках предательского клейма Салона и тер грязным пальцем их зубы. Женщина должна была назвать имя и расписаться в реестре. Потом ее грубо хлопали по заду, и детина брался за следующую.

Тех, с кем он разобрался, сажали в открытый фургон необычного вида. Вместо лошадей, мулов или волов у него имелся локомотив, по форме и размеру напоминающий тележку, который извергал пар и подпрыгивал на двух осях. Сзади у него были катки с шевронными гусеницами, впереди – маленькие резиновые колеса. Этот поезд был сам по себе. Вагон без железной дороги. Автофургон! Невзирая ни на что, Сенлину захотелось подбежать и изучить его тикающие датчики и клапаны, его беспокойные поршни…

– А ты уродливая баба, – сказал детина.

Сенлин вздрогнул, огляделся по сторонам и с изумлением понял, что оказался во главе очереди. Не успел мозг Сенлина подвергнуть слова цензуре, как рот выдал ответ:

– Тебе виднее, сестра.

Единственным человеком, удивившимся ляпу Сенлина больше Сенлина, был детина, который растерянно фыркнул:

– М-да, именно то, что нужно Будуару. Еще один комик!

Детина выхватил у Сенлина портфель быстрее, чем он успел моргнуть. Запустил внутрь волосатую лапищу и вытащил «Популярный путеводитель». Опять фыркнул, демонстрируя книгу второму, более высокому и мрачному дозорному, который стоял у него за спиной, скрестив руки на груди. Сенлин взглянул на второго охранника – или агента, или привратника, или как его еще называть – и понял, что ошибся. Это была женщина, широкоплечая амазонка, такая же великанша, как Тарру, и даже на половину ладони выше. Намного старше женщин, что покинули паром, с гладкими веками и широким лбом, типичными для уроженцев мрачного арктического кольца. Ее короткие волосы цвета пепла, похоже, стригли вслепую, серпом. Вокруг талии она носила толстую цепь, обернутую трижды, словно лучше пояса не придумаешь. Сенлин не мог отвести от нее взгляд.

– Глянь, Ирен! Я нашел сборник анекдотов, – сказал детина.

На широком лбу амазонки не появилось ни единой морщины, намекающей на веселье. Детина ловко согнул руку и швырнул книгу поверх головы Сенлина. «Путеводитель» распахнул обложку, как птица – крылья, и рухнул в синеву за край портовой платформы.

Сенлин был потрясен, но не расстроен потерей «Путеводителя». Раньше он за эту книгу цеплялся, причем отчаянно, хоть толку от нее было маловато.

– Устарели они, – сказал он.

Верзила не проявил интереса к дневнику Сенлина или «ключу тюремщика», который, к счастью, принял за настоящий ключ, но картина Огьера заставила его насторожиться. Повернув холст к свету, он похабно присвистнул. Не стесняясь Сенлина, провел по изображению большим пальцем:

– Ах ты, грязный попрошайка! Задумал обнаженку протащить. – И детина повернулся, намереваясь выкинуть рисунок в бочку, переполненную карманными часами, медальонами, гребнями из слоновой кости и другими ценными предметами. Это был целый клад из сувениров.

В голове у Сенлина щелкнуло, словно взорвалось зернышко воздушной кукурузы.

Одной рукой он схватил запястье детины, а другой – картину. Детина взял Сенлина за горло, кожа его руки оказалась грубой, как коралл. Ухмылка пропала. В его глазах не наблюдалось и намека на горячность убийцы. Взгляд был равнодушным. Он с одинаковым успехом мог развязать сложный узел и задушить человека.

Сенлину не хватало воздуха, но он продолжал цепляться за картину. Он боялся, что она разломится в руках, как дужка птичьей грудной кости, но скорее позволил бы подвесить себя за шею над бездной, чем отпустил ее образ. Это оказалось неожиданностью; он достиг предела трусости. Итак, они оба стояли точно два воюющих краба, сцепившихся клешнями.

Детина, изумленный решимостью Сенлина, медленно оскалил плотину желтых зубов:

– Парня, который любит картинки с голыми бабами больше жизни, я могу уважить. – Он отпустил Сенлина и бросил картину в портфель. Затем, пока Сенлин еще прерывисто дышал, а цвет не торопился возвращаться к его щекам, детина спросил: – Имя?

– Мадд, – хрипло произнес Сенлин.

– Мадд, значит. – Таможенник развернул журнал к Сенлину. На краю лежал огрызок грифеля. – Ставь псису, Мадд.

Журнал заполняли нацарапанные крестики и нечитабельные иероглифы. В регистрационной книге не было ни единого подлинного имени. Сенлин намочил кончик грифеля языком и нарисовал самую витиеватую подпись, на какую был способен: «Томас Сенлин Мадд, доктор литературы». Он бросил карандаш в книгу, дерзко подмигнув. Он чувствовал себя немного сумасшедшим.

Охранник скривил губу в ответ на старания Сенлина.

– Ого, на шлюхиной барже приехал джентльмен. Дайте дорогу доктору Томасу Сенлину Мадду! – заорал он, приставив ладонь ко рту.

Сенлин чувствовал себя смелым и довольным собой до той минуты, когда амазонка, словно ожившая каменная горгулья, повернулась к нему и ее ранее стеклянные глаза сделались ясными, как у сокола. Она произнесла чистым баритоном, от которого по коже побежали мурашки:

– Так это ты – Том Сенлин.

Это был не вопрос.

Что-то подтолкнуло его вспомнить о былой трусости и броситься наутек.

Туннель был настолько грубым и неровным, что казалось, его прогрыз в стене чудовищных размеров червь. Здесь не было ни латунных перил, ни ковров с арабесками, ни белых панелей на стенах. Проход выглядел непривлекательным, как шахта. Пар от двигателей липнул к камням, словно туман к стеклу, и потому каждый шаг превращался в безрассудное, неустойчивое скольжение. С потолка свисала цепочка электрических лампочек, которые цветом напоминали яичный желток и светились немногим ярче. Сквозь сумрак Сенлин не видел ниш, где можно спрятаться, или перекрестков, куда можно свернуть. Единственным способом спастись от амазонки, что шла по пятам, бряцая цепями, как тамбурином, было оторваться от нее.

Темная качающаяся масса блокировала и рассеивала свет впереди. Автофургон. Когда он проезжал под очередной лампой, замысловатые тени женщин плясали по стенам. Машина тащилась со скоростью раненого зверя, и коридор фактически превратился в тупик. Если бы Сенлин попытался ее обойти, его бы, несомненно, раздавило бы о каменную стену. У него не было выбора, кроме как пойти поверху. Он запрыгнул на бампер фургона, крича: «Я иду вперед! В сторону! В сторону!» – и занес ногу над дверцей.