Эмили Сувада - Эта смертельная спираль [litres]

– Нет, – пододвигаясь, говорю я. Мои покрытые кровью руки скользят по плитке, но мне удается ухватиться за ближайший генкит и подняться. – Я борюсь не за зло, а за право выбора. Люди должны увидеть твои исследования, и тогда, возможно, они решатся на это сами.

Он фыркает:

– Они никогда не сделают правильный выбор. Я несколько лет убеждал «Картакс», что к этому нужно относиться серьезно, но они никогда не понимали значимости моей работы. Мы не можем позволить людям решать самим. Ты же не просишь пациентов стремиться заболеть. Это единственный способ спасти нас.

– Ты сошел с ума. – Пошатываясь, я вцепляюсь в генкит, чтобы поймать равновесие. Раненое колено пульсирует от боли. – Ты уже не понимаешь, что правильно, а что нет. И я не собираюсь помогать тебе.

– Думаешь, у тебя есть выбор? – Лаклан пронзает меня суровым взглядом. – Ты поможешь мне, Катарина, или я отключу ограничитель где-нибудь еще. Как насчет «Хоумстэйка»?

– Ты не сможешь этого сделать. Мы заблокировали твои сигналы.

– Странно, потому что я только что это сделал. И буквально через минуту восемьдесят тысяч мирных жителей «Хоумстэйка» начнут убивать друг друга.

Кровь леденеет. И как по команде из коридора доносится голос Леобена, который кричит, что «Черные купола» больше не работают.

– Восемьдесят тысяч жителей, – говорит Лаклан. – И они в твоих руках, моя дорогая девочка. Скажи, что поможешь мне, и они будут спасены.

Я дико озираюсь по сторонам. И натыкаюсь на пистолет, но не уверена, что смерть Лаклана спасет мирных жителей бункера. Я поворачиваюсь к гудящему генкиту промышленного типа, за который держусь. Его беспроводной индикатор светится чистым уверенным синим цветом. Должно быть, через него Лаклан контролирует вакцину. И если я хочу сохранить жизни жителей «Хоумстэйка», то у меня есть только один вариант.

Мне придется взломать его код.

Я перевожу взгляд на свою руку. Установка модулей на панели еще не закончилась, но несколько светодиодов уже мигают под кожей. Вероятно, мой план не сработает, но это единственное оружие, которым я могу сражаться. Я хватаю один из кабелей с иглой на конце, торчащих из генкита, и вставляю его в запястье.

Как только кабель начинает змеиться под моей кожей, глаза заволакивает синяя пелена, и я попадаю в начальную версию виртуальной реальности. Текст и изображения взрывают мой разум и проносятся перед глазами, хотя я все еще могу разглядеть смутные очертания силуэта Лаклана.

– Что ты делаешь, Катарина?

Я игнорирую его и пытаюсь сконцентрироваться на интерфейсе VR, отчаянно перебирая пункты меню. Это безнадежно. Мне нужна клавиатура. Модуль виртуальной реальности вырос в моей руке совсем недавно, он еще не научился читать мои мысли. Ему требуются недели, чтобы начать понимать мои команды и распознавать импульсы, которые отправляет мой мозг.

Только это не совсем так.

Панель выросла из резервной копии данных Цзюнь Бэй, и там сохранились все файлы и настройки, которые она хранила. Лаклан, возможно, переписал мои мысли, но у меня все еще есть воспоминания Цзюнь Бэй. Какой-то проблеск девушки, которой я была. Если у меня получится хоть на мгновение заглянуть в них, то смогу контролировать панель и начать атаку.

Я закрываю глаза и стараюсь отстраниться от текста и цветов, которые обрушивает на меня интерфейс VR, а вместо этого сосредотачиваюсь на моих самых сильных воспоминаниях. Улыбка Леобена. Поющая на дереве Зиана. Анна, смеющаяся над реакцией медсестер, которых использовал Леобен. Лицо Коула в лунном свете, когда он впервые поцеловал меня. Той ночью он поклялся мне, что мы всегда будем вместе.

Я чувствую покалывание в основании черепа, и края интерфейса VR то расплываются, то становятся четче. Сработало. Я отчаянно пытаюсь вытащить еще больше воспоминаний, призывая их вернуться ко мне, пытаясь слиться сознанием с девушкой внутри меня, с той, кем я была раньше.

Я вижу Коула, стоящего рядом со мной. Мы смотрим на горы через крошечные окна нашей комнаты, держась за руки. Мы были так молоды и сломлены, но он был единственным, кто мог забрать мою боль. Видели самые темные стороны друг друга и вместе встретились с ними лицом к лицу. Он ярким лучом осветил мою жизнь, и я бросилась к нему так, словно прыгнула с утеса.

Сеанс VR становится четче. Лицо Коула расплывается, но я чувствую, как что-то происходит внутри.

Я слышу чужой женский голос, поднимающийся в моем сознании.

Ее слова отрывистые, резкие и звучат так, словно стреляет винтовка. Она – сталь, стекло и кровь, сплавленные в лезвие. Панель в моей руке ее вселенная. Она знает каждую строчку в каждом файле.

Я открываю глаза и позволяю Цзюнь Бэй ворваться в меня. Центральный процессор генкита разворачивается передо мной ослепляюще четкой картинкой. Файлы и команды, ссылки и каталоги занимают свои места на виртуальной карте. Сетевая защита срабатывает, как только я погружаюсь в данные, но я уже не раз сталкивалась с подобным, и в моей руке есть арсенал вирусов. Мои пальцы подергиваются, а инстинкты побуждают начать вводить строку команд, но мне больше не нужно кодировать. Я могу работать, как Дакс, прямо в сердце машины. Я отклоняю голову назад, и мое сознание скользит в панель в поисках чего-то, что я смогу использовать.

– Ты не сможешь остановить это, Катарина.

Голос Лаклана доносится издалека, как что-то незначительное. И я игнорирую его. Десятки файлов вспыхивают перед глазами, образуя стену. Одного взгляда на каждый из них достаточно, чтобы понять, что в нем содержится, и я старательно выбираю из них циклы и подфункции. Строки кода поднимаются, как дым от костра. Одной мысли достаточно, чтобы объединить логические блоки, которые затем добавляются к алгоритму, растянувшемуся в бесконечном виртуальном пространстве.

Новый вирус с только что созданным разрушительным кодом появился в моей голове, и я орудую им словно ножом, вонзая в сердце генкита.

Сетевая защита рассыпается. Это оказалось слишком просто. Лаклан сдерживал меня все это время. Гипергенез не только останавливал меня от изучения собственной ДНК, но и от превращения в это. В девушку, которой я была раньше. Слишком острый и слишком мощный ум, чтобы его контролировать. Конечно же, он дал мне свой интеллект.

Но это была его самая большая ошибка.

Защита генкита осыпается, как высохшая краска, открывая безупречный и структурированный программный код в сердце машины. Строки мигают перед глазами как нити в многомерной паутине, которая раскинулась везде, куда только не кинешь взгляд. Некоторые из них черные, другие белые, но есть еще серебряные и желтые. И каждая из них выполняет разные задачи в памяти генкита. Вдалеке пульсирует нить зловещего, пылающего, оранжевого цвета, и я сразу понимаю, что именно ее мне и нужно сломать.