Ирина Котова - Расколотый мир [litres]

Черныш потер виски – периодически к нему кто-то ломился, прессовал поиском, и это было не только болезненно, но и невыносимо, как писк сигнализации во время серьезного опыта. Но последние пару дней давить стали гораздо реже.

– В наших рядах волнения, – подал голос молодой Дуглас Макроут, тот самый, чьей кровью открывали первый переход в вулканической долине. Его зеленые глаза казались тусклыми из-за недостаточного освещения, тонкие аристократические черты – резкими. – И я понимаю тех, кто смотрит на Блакорию и Инляндию, на тварей, которые пришли на Туру и по нашей вине сейчас режут людей. Наши люди сомневаются, правы ли мы. И я от их лица задаю вопрос, – он запнулся под взглядами старших товарищей, но продолжил: – Можем ли мы позволить себе дальше убивать тех немногих, кто способен закрыть переходы? Пока это удалось только царице Иппоталии и королеве Василине. Полагаю, остальные монархи тоже каким-то образом способны это сделать. Но даже сильнейшие маги – нет. У меня на Севере Рудлога служит одногруппник, он своими глазами видел вчера, как Свидерский и Старов пытались вместе закрыть переход. И у них не вышло. А из нас всех только вы, Данзан Оюнович, способны с ними сравниться.

– Старый дуралей вылез-таки из своей обсерватории? – хмыкнул Черныш. – Я думал, он умнее. У него такая важная работа… – Он посмотрел на присутствующих, поджал губы. Все равно не поймут. Но теперь ясно, почему давление на него ослабло.

– С инсектоидами можно справиться, – напомнил Брин, снова теребя амулеты. – С концом света без возвращения Жреца – нет.

– Пока что идет война, а Жреца не наблюдается, – горячо возразил Макроут. – Причем идет в нескольких сотнях километров от нас!

Черныш еще раз потер виски. Он знал этот тип юных идеалистов. Макроуту двадцать один год. Несколько лет столкновения с реальной жизнью – и им на смену приходят самые отъявленные циники. Хотя не всегда: вон Алмаз до старости остался правильным.

– У половины из нас родня в Блакории, – продолжал Дуглас, и часть из присутствующих закивали, – у вас самого, Данзан Оюнович, институт и сотрудники в Дармоншире. А в Инляндии ситуация самая тяжелая!

– Я рассчитываю, что у директора института хватит ума эвакуироваться, – недовольно ответил Черныш. – Я понимаю ваше беспокойство, Дуглас, поверьте, но вы же сами осознаете, что мы в патовой ситуации. Мы не можем позволить, чтобы проходы закрывались.

– Мы на финишной прямой, – поддержал Черныша Брин. – Столько лет к этому шли! Ты же чувствуешь, Дуглас! Усиление темной стихии с каждым днем – пусть слабое, но эхо нашего бога! Даже я чувствую, хотя очень слаб.

– Вы считаете, что я по силе крови смогу принять корону Гёттенхольдов по возвращении нашего божественного покровителя, – Макроут поворачивался то к одному из соратников, то к другому, искательно заглядывал им в глаза. – Но как вы думаете… даже если Ворон вернется… одобрит ли он то, что мы действовали в одном и бездействовали в другом? И какой из меня король, если сейчас людей своей будущей страны я оставляю без помощи?

Черныш покачал головой и взял со стола яблоко. Молодой пылкий дурак. Как будто ему кто-то позволит править без чуткого руководства.

– Есть понятие приоритета, господин Макроут. Мы не можем распыляться. Сотни людей по всему континенту работают на достижение нашей цели. Посмотрите на это с другой стороны: чем скорее мы уберем кого-то из монархов, тем быстрее вернется бог, нормализуется стихийный фон Туры и проходы закроются сами собой. Считайте, мы действуем именно ради завершения войны. А также завершения массовых поднятий нежити и истончения магии.

– Но мы все равно ничего не делаем здесь, Данзан Оюнович, – упрямо проговорил Дуглас. – Разве вам самому не хочется немного отвлечься?

– Это не просто жуки, Дуглас, – сдержанно вмешался Львовский. – И убивать их так же непросто, как стрекоз, а что было в вулканической долине, мы все прекрасно помним. Я о тха-охонгах впервые услышал от Соболевского. Мы тогда выкрали из исследовательского института в Бермонте гортанную трубку такого чудовища, чтобы подарить королеве. Это полумагические создания. У них есть способность к небольшой телепортации в период гона в сторону призывающей самки, например, или к вызывающему на бой самцу. Соболевский тогда на это и рассчитывал: временные порталы открывались часто в местах разломов, кто-то из семьи рано или поздно подул бы в рог, оставалось только дождаться, пока совпадет открытие портала и использование трубки. К сожалению, рог зазвучал во время праздника, когда там было полно магов и королей, так что с тха-охонгом справились. Один на один же такого победить очень сложно.

– Друг говорит, они опасаются огня, – Макроут зажег над ладонью небольшой шар, – и прекрасно горят, если заряд силен. Я слаб как маг, но поджечь пару небольших инсектоидов смогу. Вы же, Данзан Оюнович, способны выжигать их сотнями. У Оливера, – он мотнул головой в сторону Брина, – духи в подчинении. Их не возьмет яд насекомых, их нельзя убить иначе как магически. Пока мы ждем… мы же можем попробовать ударить по врагу с фланга?

– Меня ищут, господин Макроут, – напомнил Черныш. – Я не могу находиться вне защиты гор больше десяти минут.

– Вам, – сказал молодой человек жарко, – достаточно будет и пяти.

Данзан Оюнович снова пощипал подбородок, куснул яблоко и с неохотой понял, что юный идеалист прав. Если подходить рационально, то вылазки с уничтожением отрядов инсектоидов оправданы. Во-первых, отвлекут горячие головы от моральных терзаний, во-вторых, чем позже иномиряне придут к горам, тем лучше для них всех. А в-третьих, не пора ли ему, как и Алмазу, немного вспомнить молодость?

Присутствующие оживились. Даже у сдержанного Брина, который стал после проклятия похож на нежить, заблестели глаза. Все-таки они действительно очень устали от постоянного напряжения и сидения взаперти.

Этим же вечером на крупный отряд тха-охонгов, только что вышедший из портала и направляющийся на помощь основной армии к восточным границам Блакории, было совершено нападение неизвестными магами. Иномиряне даже понять ничего не успели – почти пятьдесят тха-охонгов и полторы сотни простых охонгов с наездниками были уничтожены за какие-то минуты, а когда к ним на помощь полетели раньяры и медленно, тяжело начало подтягиваться массовое подкрепление, нападающих и след простыл. Такие «пощипывания» стали происходить почти каждый день. Жертвы по сравнению с численностью армии были незначительными, но очень раздражали генерала Манк-теша. Он и так нес серьезные небоевые потери из-за холода и болезней солдат и страстно желал выслужиться перед императором Итхир-Касом.