Андрей Журкович - Пятый тотем [SelfPub, 12+]

Барс внимательно меня выслушал, после чего с интересом извлек меч из ножен.

– Еще тогда в Курамском лесу, когда ты рассказывал о войне в Ведьмином лесу, я обратил внимание на узор на нем. Это ведь не просто гравировка, а настоящие защитные чары. Ты хоть знаешь, почему Ведьмин лес так назван?

Он покачал головой.

– Авалле были ближайшими соседями тальгедов многие годы назад. Их знать часто отдавала своих сыновей и дочерей для династических браков. Рожденные от таких кровосмешений дети редко выживали, но иногда наследовали либо магию людей, либо колдовство Монара. Коренное население Авалле не было исключением, и среди простых людей стали попадаться самородки, владевшие колдовством. Когда произошел исход тальгедов и их присоединение к Зоркундлат, в княжестве остались их потомки, как и частичка силы. Империя не жаловала обращения к темному искусству, и способных обуздать чуждую вам искру начали отлавливать и уничтожать, – я грустно улыбнулся. – Вам, людям, вообще свойственно бояться и ненавидеть то, что не похоже на вас. Те, кто сразу ушел, поступили верно и спаслись. Они прятались в лесу, что раскинулся на мысе Черной лисицы. Это потом Авалле отделилось и стало независимым княжеством. Но до этого еще надо было дожить. По всей видимости, твой меч зачарован кем-то, кто владел темным Даром и пронес свое искусство сквозь десятилетия. Он и защитил тебя от безумия.

– Подожди-ка, но как тогда выжил он? – Барс кивнул в сторону Маки.

– Когда-то у меня тоже был Дар, – нехотя признался он. – Я был шаманом, как и ты, Кзор. Конечно, не таким же сильным, но кое-что умел. Но я оступился и убил человека. Из ревности, из глупости… Сейчас это уже неважно. Частью наказания было лишение Дара. Меня привезли в Академию Тайн, где все и случилось. Они подвергли меня обряду Ависпри – выжгли мою искру, навсегда лишая силы, связи с огнем и тотемным животным. Наверное, что-то еще осталось глубоко на подкорке, иначе как еще объяснить…

«Так вот зачем он сюда пришел, – подумал я. – Он хочет вернуть свою силу. То, что забрали люди, он хочет вернуть с помощью того, что здесь оставили утаремо».

– Очень трогательно, что мы в этом разобрались! Но нельзя ли вернуться к вопросам более насущным? – заноза в заднице по имени Люнсаль продолжала ныть и нагнетать и без того непростую обстановку. – Что нам делать?!

– Позвольте мне попробовать. – Жрица дождалась, пока все посмотрели в ее сторону, и продолжила: – Думаю, ни для кого не секрет, что наше мероприятие провалилось. Как и почему, будут выяснять те, кто выживет. Сейчас нам надо сплотиться и постараться вытащить свои несчастные жизни из той Бездны, в которой мы с вами оказались.

Подавленно замолчавший Маки закивал, обрадованный тем, что хоть кто-то не собирается его линчевать прямо сейчас:

– Я готов пойти на разведку и поискать наши вчерашние следы. Если коридоры джунглей еще не успели пожрать старую дорогу, то у нас будет шанс! Тогда мы смогли бы выдвинуться обратно тем же путем, что пришли, и к ночи уже минуем реку.

– Ну уж нет, – парировал Барс. – С тебя проку как от разведчика никакого. Сейчас у нас каждая секунда на счету. Нужно быстро и незаметно все разнюхать. Выдвигаться будем уже по итогам, покуда останется время. Если кому и идти, так это зверю!

– Согласен, – кивнул я. – Ждите меня один час. Если не вернусь, попытайтесь пробиваться, все время идя на северо-восток. По ночам будет разумно продолжать идти, а спать только днем.

Жрица подошла ко мне и прижалась, робко положив голову на плечо:

– Возвращайся как можно скорее. Я не уйду без тебя. Понял? – последние слова она сказала совсем тихо, украдкой поцеловав меня.

Я, не в силах сказать больше ничего, ударился об землю и бросился прочь. Воздух еще не успел раскалиться до предела, что позволяло выдерживать приличную скорость. Я быстро учуял вчерашние следы группы и теперь двигался вдоль нашего пути, осматривая окрестности в поисках вероятных опасностей. Джунгли были абсолютно спокойны и, как и прежде, цвели, переливаясь, будто радуга после дождя. Ничто не свидетельствовало о том, что эти места смертельно опасны. Пение птиц, шелест крыльев спешащих в свои логова ночных мотыльков, урчание ручьев и гул диких пчел, все это сейчас не представляло для меня никакого интереса. Я рыскал в поисках другого хищника, что мог стать для нас неотвратимой бедой.

По мере того, как я продвигался вдоль импровизированного тракта, по которому ночью прошел наш отряд, мною было встречено немало удивительных вещей. Я часто натыкался на весьма крупные развалины из камней, которые явно когда-то были строениями. На некоторых из них встречались повторяющиеся изображения: тигр, летучая мышь и змея. Интерес заключался в том, что именно им раньше поклонялись утаремо. Еще до того, как смошадор стал темным, утаремо черпали свою силу у духов леса, которых и изобразили на этих истертых камнях неизвестные художники прошлого. В это трудно сейчас поверить, но изначально шаманство рунианцев и утаремо было невероятно похоже. Они, как и мы, заключали сделки с тотемными покровителями из мира животных, переплетая свои души. Мне всегда было интересно, как бы изменилась история, не сверни утаремо не туда в погоне за силой. При всей кажущейся непохожести именно наши народы были наиболее близки друг к другу по духу и традициям, словно семена одного плода, посаженные в разную землю в далеких краях. Я часто думал об этом, и становилось горько от осознания, что никто и никогда уже не узнает о делах, на которые были бы способны мы, сплотившись.

Нравилось мне это или нет, историю всегда писали победители. Официально утаремо были провозглашены падшими и неугодными этому миру. Против кого попало Санктубелу не объявляют. Я старался почаще себе об этом напоминать, чтобы не забывать, кто я сам и в каком мире живу. Однако удивляло меня в изображениях животных другое. Смошадор не был темным до того момента, пока к власти у утаремо не пришли так называемые жнецы. Память поколений не сохранила сведений о том, как появился такой класс в их обществе, кем они были и почему именно им было суждено изменить смошадор. Но с того самого момента, как жнецы взялись за дело, история нашего мира круто изменилась. Они искореняли заветы предков, как и запрещали практикование шаманизма в его исконном виде.

Нет бога сильнее, чем бог смерти. Нет силы большей, чем сила Бездны. Нет жизни достойней, чем властвовать над другими. На таких постулатах зародилась новая культура утаремо, оставляя все старое позади, как ненужный хлам, как мусор. Словно мясник ножом, они отсекали все то, что делало утаремо похожими на нас, напротив, заставляя их чувствовать свою исключительность. И конечно же, именно жнецы начали заигрывать с Бездной. Я думаю, в какой-то момент простым охотникам уже было попросту запрещено смотреть на своих старых идолов, молиться старым богам, чтить былые традиции. От того меня поразило в самое сердце, что кто-то, возможно, рискуя жизнью, сохранил на стенах своего дома эти изображения первых трех воплощений шаманства смошадор. Кто-то из них так и не принял законы жнецов, пытаясь жить по-своему. Кто-то сказал «нет», не предав свою веру и правду. Они исчезли, были убиты, сожжены, забыты и стерты с лица земли. Но и Амахар был низвергнут, его жнецы уничтожены, смошадор спал. Годы смешали их всех с прахом земли, а с этих старых камней на меня все так же, как сотни лет назад, смотрели тигр, летучая мышь и змея.