Андрей Журкович - Пятый тотем [SelfPub, 12+]

Прежде чем двигаться дальше, стоило осмотреться повнимательней. Я явственно чувствовал, что следы моих спутников уходят к самому сердцу храма, и это наводило на определенные мысли. Долина, даже несмотря на природную красоту, выглядела совершенно вымершей. Изо всех сил напрягая зрение, я изучал каждый дюйм древних троп, отмечая про себя абсолютное отсутствие каких-либо следов и признаков жизни или быта. В то же время из мыслей не уходил барабанный бой, звучавший в джунглях.

Наконец я решил, что если бы меня хотели поймать, то сделали бы это гораздо раньше, и перешел к действию. Усевшись в тени деревьев, я бережно достал из поясных карманов тотемы четырех стихий, воткнув их вокруг себя в землю. Мне до жути не хотелось без нужды проявлять силу раньше, чем это могло быть необходимо, в такой близости к сердцу старого города. Однако лезть туда, тыкаясь в ловушки, как слепой котенок, я хотел еще меньше. Успокоив дыхание, я закрыл глаза, отпуская иное зрение шамана вперед.

Первое же, что я увидел, заставило меня вздрогнуть, едва не нарушив концентрацию. Долина, словно оживший кошмар, пришла в движение подобно исполинскому муравейнику. По истоптанным тропам шагали десятки, сотни, тысячи охотников утаремо. Я видел, как они тренируются на засыпанных песком площадках, оттачивая мастерство владения томагавками. Вооруженные копьями и топорами, они плясали в чарующем вихре тренировочных поединков, рассекая горячий воздух оружием под улюлюканье толп детворы. Я смотрел на их прежних шаманов, танцевавших перед идолами или шепчущихся с унува. Передо мной проплывали лица их строителей и ремесленников, которые заурядными кремневыми зубилами обрабатывали пористые камни, создавая из них шедевры первобытного и от этого какого-то истинного и чистого искусства. В то же время я отчетливо ощущал присутствие чего-то иного, более древнего и куда более темного, чем все, что я видел до этого.

У подножия пирамиды не было видно ни души, словно к ней воспрещено было приближаться. Я с интересом вглядывался в ее очертания, скользя взглядом по пустым ярусам все выше и выше. Попытка пробиться сквозь стены едва не стоила мне потери сознания – виски налились болью, а во рту почувствовался солоноватый привкус крови от закушенной губы. Внезапно я уловил легкое движение внизу. Человеческий силуэт мелькнул на доли секунды и скрылся за темным проемом храма, но я был готов биться об заклад, что разглядел в нем Селиру. Опустив взгляд снова к подножию строения, я принялся изучать прилегающий двор, по которому мгновение назад могла бы пройти она. Мое внимание привлек блеск одного из постаментов. На таких, раньше вешали подобие знамен. Я не мог этого помнить, но откуда-то знал. Сконцентрировав внимание, я постарался максимально приблизиться и с облегчением вздохнул, разглядев предмет. Это были карманные часы на цепочке. Я видел их, казалось, вечность назад, в трактире «Старый пройдоха» у Маки. Черта с два бы он потерял что-то, имеющее стоимость в золоте. Нет, Маки совершенно точно оставил этот маячок для меня. Либо кто-то это сделал за него.

Разорвав контакт иного зрения, я медленно вышел из транса, не спеша подниматься с земли. Когда привычное головокружение улеглось, я встал и уперся взглядом в долину, которая снова была пуста.

«А, пропади все пропадом!» – устало подумал я и пошел прямиком, не стараясь скрываться.

Несмотря на кажущуюся древность, пальмовые мосты через ручьи оказались весьма прочными и даже не скрипели, когда я по ним ступал.

«А ведь их, как и все здесь, пытались сжечь и затопить!» – с уважением подумал я.

Стараясь придерживаться кратчайшего пути к пирамиде, я лишь изредка останавливался у некоторых из строений. Здесь было на что посмотреть! Ни единого признака увядания и ветхости! Каменные плиты домов не ушли в почву и не покосились за годы. Стены были испещрены письменами красивой вязью, с вычурными завитками, на знакомом мне языке первых. Я изучал его, но все равно не до конца понимал. Местами мне попадались редкие предметы быта и культуры утаремо в виде старой домовой утвари, в основном черепки глиняной посуды. Подняв один из таких осколков, я с удивлением обнаружил на нем фрагмент картины: четыре охотника стояли, каждый преклонив одно колено и опустив голову. У их ног были длинные копья, лежащие на земле остриями от воинов. Перед ними стоят две двуногие фигуры, одна с головой пантеры, а другая – паука.

«Любопытно, – подумал я. – Раньше я не слышал о таких тотемных покровителях».

Я нарочито бережно положил осколок на землю и, пожалуй, впервые за все время нашего путешествия почувствовал стыд. Нет, не за нашу экспедицию в частности. Я стоял и отчего-то старался подобрать правильное описания своих эмоций, смутно ощущая, что это важно. Мне было стыдно за наш мир в целом. За людей, рунианцев, солов, вендази, за всех тех, кто бросил этот древний, но, без сомнения, мудрый и прекрасный народ на погибель, которую утаремо навлекли на себя своим же могуществом. За тех, кто, когда нужна была помощь, пришел и растоптал их, истребив как паразитов. Под моими ногами лежала колыбель цивилизации, ставшая могилой для первых детей Имаргиса. Сколько жизней, столько боли, сколько страха, сколько душ.

Повинуясь внезапному порыву, я прошел вдоль стены дома и остановился у заплетенных иссохшими лианами столбов. Достав кинжал, я осторожными движениями начал срезать старые стебли, аккуратно складывая их в сторону. Когда работа была закончена, передо мной предстали низкорослые идолы с темными провалами глазниц. Их было двое. Наверное, те, которым поклонялись жившие в этом доме. Значит, и эти хозяева не приняли Бездну и не впустили проклятое учение в свою жизнь. Теперь их нет. Рты изваяний украшали изогнутые клыки, а лица были покрыты узором с изображением у одного змеи и летучей мыши у другого.

Темные глазницы идолов смотрели на меня бесстрастно и безразлично. Их духи и унува были мертвы или спали долгие годы. Чуть постояв, я собрал отложенные в сторону срезы лиан и скрутил в два очень тугих пучка. Неплохо было бы обмакнуть их в дегте и поместить в специальные сосуды, чтобы горели дольше, но за неимением оных я просто уложил импровизированные факелы в небольшие заглубления в нижних частях столбов. Удивляясь собственному поведению, я опустился между идолами на оба колена и, разведя руки в стороны, подпалил пучки травы легкими языками огня, соскользнувшими с моих ладоней.

Ничего не произошло. Идолы не пробудились, а долина все так же была мертва. Чуть погодя я поднялся на ноги и зашагал прочь. Когда я уже отошел от капища шагов на двадцать, до моего слуха донесся слабый и едва уловимый не то шипящий, не то хлопающий звук. Я завертел головой, но ничего поблизости не увидел. Продолжив движение, я украдкой улыбнулся, поняв, что мне напомнил этот звук. Так в ночи шелестят крылья летучей мыши.