Андрей Журкович - Пятый тотем [SelfPub, 12+]

Морайна застыла в седле, впившись глазами в огромные булыжники, составлявшие кладку цитадели Муткарг.

«Никто и никогда, – подумала она. – Мы так привыкли кичиться этим. Даже не верится, что уже скоро нашему миру придет конец. Канонада мортирных залпов обрушит на эти стены сотни ядер, в небе будет черно от дирижаблей, проливающих на головы защитников жидкий огонь. Когда они ворвутся внутрь, то улица за улицей, дом за домом будут переходить под их контроль, а мы будем умирать, как животные на бойне, не в силах понять, как это произошло».

Из мрачных мыслей девушку вырвал звонкий удар кнута. Один из рабов споткнулся, и погонщик мгновенно и без предупреждения приступил к воспитательным работам. Едва замеченное промедление каралось здесь болью, а зазевавшегося раба уже подхватили ближайшие соседи, поднимая с колен.

Для таких, как они, действовал лишь один закон – слово господина и его тамрагов. [36] Тамраг – вольный клык стаи, присягнувший на службу определенному командиру. Несмотря на то, что в вендазийском обществе отсутствует классовое разделение и формально каждый вендази является равным клыком в стае сайера, существует ряд повинностей, которые позволяют нанимать на службу менее удачливых или молодых охотников и воителей. Вереницы рабов уже несколько дней тянулись к цитадели со всех концов необъятного юга. Как муравейник, пришедший в движение, Зоркундлат пульсировал днем и ночью. Страна словно перестала спать и стремительными бросками накачивала Муткарг все новыми и новыми рабами. Кого тут только не было! Все те, кто сгинул в родных краях в приграничных столкновениях, и те, кто, рискуя жизнью, бросал все на кон и пускался за удачей в самое сердце песчаного моря. Согласно последнему из пактов, что заключались между Зоркундлат и Союзом Севера, обе стороны обязались отказаться от рабовладения и ограничения свободы военнопленных. И обе стороны это соглашение нарушали. Были здесь и свои преступники из числа осужденных советом стаи. Сайер никогда не занимался мелкими спорами и проблемами, поручая данную функцию первым тамрагам. Осужденных за преступление ждал простой выбор: смерть или рабство. Выбравшим рабство вендази отсекали крылья. Тальгеды и мурхуны лишались левой кисти. Осужденный навсегда терял право вернуться в стаю полноправным клыком, но жил. Даже в гордом Зоркундлат встречались те, кто выбирал такую судьбу.

Горячий воздух снова со свистом прорезал хлесткий удар кнута. От погонщика не укрылось, что очередной раб, изможденный дневным переходом, чуть качнулся в сторону, натянув цепь. Этого вполне было достаточно, чтобы заслужить наказание. Морайна раздраженно отбросила с лица упавшую на щеку прядь и остановила на тамраге взгляд. Клык ничуть не смутился, продолжая свою работу, ехидно улыбаясь. Выдержав взгляд девушки, он все так же надменно отвернулся, поигрывая в ладони кнутом и хищно скользя взглядом по раскачивающейся процессии идущих рабов. Морайна не отрываясь смотрела на тамрага, а затем легко пустила верблюда шагом вперед. Ее спина была натянута, как струна, и ни один мускул на лице не дрогнул, когда она поравнялась с погонщиком и остановилась, все так же пристально изучая его:

– Ты излишне рьяно относишься к своей работе. Запамятовала твое имя… Рово, кажется?

– Меня зовут Мекона, – процедил клык раздраженно. – Это мясо скверно движется. Если они и дальше будут так ползти, то мы не успеем до закрытия ворот!

– Если не успеете, то заночуете под стенами и продолжите с рассветом, – невозмутимо проговорила Морайна бархатным голосом. – Я везу это мясо для нашего великого сайера. Мы же не хотим привезти ему меньше, чем могли бы. Не так ли?

– Нет, мависи, [37] Мависи – почтительное обращение к вендази из рода, получившего этот статус от сайера. Мависи обладают рядом привилегий и составляют элиту Зоркундлат. Само по себе звание приобретается исключительно за военные заслуги и передается по наследству детям. Однако статус мависи закрепляется только до первого колена тамрага, ставшего первым при служении своему сайеру. не хотим, – прохрипел тамраг, поняв, что его чуть не поймали за язык.

Дело было, конечно же, не в жалости, ведь Морайна никогда не отличалась излишней сентиментальностью. Погонщик позволял себе позабавиться за чужой счет, тогда как его прямой обязанностью было сохранить товар. Последние дни прошли для нее, как в тумане, из которого никак не удавалось вырваться, сколько ни иди в любую из сторон. Иногда ей казалось, что выхода нет вовсе, и тогда черное отчаяние охватывало ее истерзанную душу, сжимая и заставляя дрожать, как стяг на ветру.

Брата забрали три дня назад. Вспоминая об этом, Морайна каждый раз приходила в бешенство. Злость девушки была настолько всеобъемлюща, что окружающие сторонились ее. Хуже всего в такие моменты приходилось служанкам-рабыням. Им некуда было деваться, и, белея от ужаса, они покорно застывали, как будто стараясь стать невидимыми. Что, надо сказать, было серьезной ошибкой. Лишь одна черта раздражала Морайну в рабах сильнее, чем наглость, и это была покорность. Те из прислуги, кто не сразу это понял, заработали множество гематом и переломов, прежде чем разобрались, что к чему.

Шабора взяли под стражу прямо в доме их отца. Организовать побег было бы плевым делом, но гордый братец не собирался бежать, поджав хвост. Предстоящая военная кампания в конечном счете пленила его открывающимися возможностями и перспективами. Предмет обвинения, выдвинутого советом знати Чанранского рынка, терял бы смысл в случае победы в большой войне с империей, но прославлял бы в веках героев, принесших славу своему сайеру. Сколько Морайна его ни отговаривала, Шабор упрямо стоял на своем, что должен отправиться в поход вместе с ней в качестве простого тамрага. Они оба стали мависи по праву рождения, и сохранить это почетное звание было, без сомнения, делом жизни. В конце концов младшая сестра сдалась и теперь жалела об этом.

Как они ни пытались его скрыть, кто-то все же проговорился, и за Шабором пришли ловары. [38] Ловары – охотники, специально выращенные для выслеживания, ловли и похищения врагов сайера. На обучение традиционно отбираются только представители вендази в раннем детстве. Спустя десять лет претендент проходит испытание, по итогам которого посвящается в касту ловаров или погибает. Все случилось так быстро, что Морайна даже не успела удивиться. Перед глазами снова возникала сцена поимки брата.

– Я не окажу сопротивления. Она здесь ни при чем. Я заставил ее молчать. – Таковы были последние слова Шабора, когда ловчие явились за ним.

Вереница рабов плелась очень медленно. Морайна привела всего три неполных десятка, что, тем не менее, считалось значимым вкладом в общее дело. Ей никогда не доставляло удовольствия распоряжаться чужими жизнями, даже тех, кто не считался за личность в Зоркундлат. Что-то чуждое, инородное, постыдное казалось девушке в том, что один распоряжается судьбой другого, как собственной вещью. Однако времена диктуют нравы и обычаи, а мависи не могла уронить достоинства памяти своего отважного предка и вынуждена была вести себя, как подобает верному клыку великой стаи. Большинство из рабов, что привела она, были пойманы или выиграны Шабором, и лишь пятерых из невольников она добыла сама.