Алексей Бессонов - Лабиринт кочевников

Ни к чему не прикасаясь, Ян прошел в комнату. Напротив окна, плотно занавешенного сероватой шторой, располагалась панцирная кровать, аккуратно застеленная, укрытая покрывалом с розами, сбоку – тумбочка наподобие больничной, на которой стоял маленький корейский телевизор, дальше, у стены, возвышался шкаф-пенал, явно часть выброшенной кем-то румынской «стенки».

Другой мебели в комнате не было, зато вдоль стен и под батареей у окна аккуратно стояли разнокалиберные гладко-глянцевые, новенькие на вид коробки от всякой бытовой техники. Ян присел на корточки, приподнял картонку с надписью «Samsung» и отшатнулся. Прикрытые тонким слоем прозрачной бязи, на дне коробки стояли несколько странного вида то ли бутылочек, то ли пробирок с тщательно притертыми пробками да еще и упакованные в завязанные сверху презервативы!

– Так, Юрик, – быстро заговорил Климов, поднимаясь, – дуй бегом в аптеку, возьми пару масок этих, от гриппа, знаешь? И перчатки резиновые, пар шесть. Потом заводи «Транзит» и подгоняй его кормой к торцу барака. Тут легко подъехать.

– Что там, Ян Антоныч? – побледнел Асламов.

– Пока не знаю. Но руками здесь лучше вообще ничего не трогать. Давай, живо!

Едва за лейтенантом захлопнулась дверь, Ян обмотал правую руку носовым платком и принялся распаковывать остальные коробки – две от пылесосов, одну от монитора и еще одну – от колонок JVC, весьма солидного размера. Все они были не заклеены, а заложены крестом, как умеют торговцы на рынках: шварк-шварк, и вскрытая уже картонная коробка сама не откроется.

Никаких бутылочек там больше не было, зато лежали мотки непонятных толстых веревок разных цветов, усеянные сложными узлами, пара медных кувшинов (Ян посмотрел – не-а, это не оттуда, это Индия, годов семидесятых), жутковатая маска из красноватого дерева с темными прожилками, отполированная до того тщательно, что Климов сперва принял ее за пластиковую, а потом… А потом в коробке от монитора обнаружился черный, почти плоский прибор со срезанными шершавыми гранями, пустыми серыми дисплейчиками и множеством мелких надписей той самой «клинописью», которая так испугала Марию.

В отличие от того аппарата, что нашелся в «тайной комнате» старика Ленца, этот выглядел новым, как вчера с завода. Ян поспешно запаковал коробку, потом подошел к окну. Юры все еще не было, видно, нарвался в аптеке на толпу бабушек, жалующихся продавщице на воображаемые болячки. Небо тем временем принялось очень характерно темнеть, заставив Климова вздохнуть. Мокрый снегопад сейчас был ой как не к месту.

В ожидании Асламова Ян прошел на кухню. Быт покойной Гали производил странное впечатление. На кухне наличествовали стол, древний и пошарпанный, трехногая табуретка, обитая синим бархатом, глядя на которую Ян нервно рассмеялся, и – ничего больше, за исключением несусветно грязной плиты на две конфорки. В черной от ржавчины раковине валялись тарелка с окаменелыми следами какой-то каши и деревянная ложка, а на подоконнике стояли электрочайник и чашка с отбитой ручкой. Ни посуды, ни продуктов… Зато из-под стола Ян с изумлением достал новенький китайский радиоприемник на батарейках.

За окном раздалось знакомое хрюканье фордовского дизеля. Ян облегченно вздохнул, вышел из кухни – слышно было, как Юра хлопнул дверью и бежит в подъезд.

– Все нормально тут у вас, Ян Антоныч? – Климов сам открыл ему дверь, посторонился, пропуская парня. – Я в аптеке там задержался, знаете…

– Я так и подумал, – спокойно отозвался Ян. – Слушай меня, Юра: профессионально пройдись по шкафу и тумбочке. Глянь под кровать… Но сперва – маску и перчатки. Хрен его знает, помогут они или нет, но лучше уж так, знаешь. Для очистки совести. А я пока еще раз кухню осмотрю…

Он натянул резиновые перчатки, принесенные Асламовым, и вернулся в кухоньку. Плита стояла немного неровно относительно стены, и если стоять возле раковины, неровность эта бросалась в глаза…

Сдвинуть плиту было делом пары секунд. Ян опустился на корточки – пальто жутко мешало, но снимать его он не собирался, – заглянул в образовавшуюся щель, а потом, хмыкнув, потянул двумя пальцами жирную, заросшую грязью половицу под самой стенкой.

– Юра, фонарик есть? Я забыл свой, вот я осел старый!

Асламов вылез из-под кровати, отряхнулся.

– Там пока нет ничего, Ян Антоныч, – доложил он, протягивая фонарь, извлеченный из кармана под курткой.

– Осмотри шкаф.

Ян снова присел за плитой, посветил в темную щель, и что-то тускло блеснуло в ответ. Климов выдохнул. Лезть туда рукой почему-то не хотелось. Встав, он взял из раковины деревянную ложку и аккуратно пошуровал в дырке: черенок ложки уперся во что-то твердое и, судя по всему, гладкое. На сей раз Ян решился. Его ладонь без особого труда влезла в щель, он нащупал небольшой плоский предмет, размером чуть меньше сигаретной пачки, сжал его двумя пальцами и потянул наверх. Разглядеть свою находку Ян толком не успел, отметил лишь, что на ней виден крохотный дисплей, несколько каких-то отверстий в корпусе и короткая надпись клинописью.

– Ян Антоныч! – позвал из комнаты Асламов. – Тут хрень какая-то, и… Как бы не оружие, чтоб ему!

– Не трогай ничего! – бросив в карман серую коробочку, Климов метнулся в комнату.

На вытертом дощатом полу лежали три одинаковых спортивных костюма маленького размера, пакетик с носками, надорванная упаковка аспирина, несколько футболок, сильно пахнущих стиральным порошком, тканевые черные перчатки и некогда дорогая дамская дубленка, заношенная до дыр на швах. Поверх дубленки Асламов выложил нечто вроде сумки, синевато-полупрозрачной, в которой угадывались какие-то окуляры и дырчатый диск, а рядышком – тусклый жемчужный, а местами густо-малиновый предмет, похожий на веретено с небольшой, сильно скошенной назад рукояткой, под которой имелись две клавиши. Противоположный конец этого веретена имел отверстие, окруженное двумя кольцами каких-то шишечек.

– Может, и оружие, – пробормотал Ян, нежно, как котенка, приподнимая находку Асламова. – Но само по себе оно, я надеюсь, не выстрелит.

– Вы представляете себе, что это… – задохнулся Асламов. – Что это значит?

– Это значит, что на данном этапе ты, Юра, будешь молчать как рыба. Я б сказал: «Молчать и бояться», но тут понимаешь, какая штука: начнешь бояться – все, хана тебе. Почему? Да причин много, парень.

– Я понимаю, – голос оперуполномоченного окреп, он вскинул голову и решительно глянул на Климова: – Все я понимаю, Ян Антоныч. Не дурак же.

– Вот это все, – Ян указал на коробки, дубленку и странный «ствол», – к нашим «чертикам» прямого отношения не имеет. И не дай бог, Юра, что б мы туда не тем концом влезли… Так что ты пока все мне оставь, а там уж дальше посмотрим. Нам с тобой лучше всего было бы от этого барахла избавиться, но мы ведь потом сами себе не простим, верно?