Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

– Возьмите, ученый мастер.

Один из мальчиков поднес ему миску, наполненную водой до краев, так что та пролилась на его пухлые ручонки и намочила перед грязной туники. Ротфауст улыбнулся и взял миску, но потом отставил ее в сторону и вытер руки тряпкой.

– Сейчас ей нужен отдых, отдых и время, чтобы оправиться от потрясения. Орхидеям не нравится, когда их переносят с места на место, даже если иначе они не смогут выжить. А теперь кто хочет послушать сказку?

Ротфауст рассмеялся при виде проявленного энтузиазма и, подойдя ближе, опустился на низкую деревянную скамью. Детишки сгрудились на полу вокруг него, и ученый мастер улыбнулся, глядя на них.

– И что же сегодня хотят услышать мои маленькие цветочки? Какую-нибудь грустную историю? Или веселую? – Он потрогал за нос замызганного мальчишку в мокрой тунике. – Или страшную историю? Нет? – Ротфауст рассмеялся, увидев, как неистово замотал головой мальчик. – Значит, никаких страшилок.

– Историю про любовь! – захихикала одна из девчонок среднего роста.

– Сказку про героев! – ответил один из мальчиков постарше. – И никаких поцелуев!

– Хм. Героическая история о любви без поцелуев. Хм… – Ротфауст погладил бороду, пытаясь скрыть улыбку. – Кажется, я знаю одну такую. Слышали ли вы когда-нибудь о Зула Дин и о том, как она узнала имя солнца?

Он вытянул перед собой свои большие, обутые в сандалии ноги, скрестил руки на груди и с улыбкой откинулся назад.

– Все знают имя солнца, – ответил старший мальчик. – Его имя – Акари.

– Никто не знает истинного имени солнца. – Это сказала одна из самых маленьких девочек, с темной кожей и миндалевидными глазами – характерной внешностью обитателей Зееры. – Наши рты слишком малы, чтобы произносить его имя.

– Совершенно верно, Аннана, так оно и есть, – кивнул Ротфауст. – Но Зула Дин была воительницей и сказительницей, и к тому же дочерью первого народа. Она была сделана из материи покрепче, чем мы с вами.

Так случилось, что в первые дни мир был холодным и темным местом. Иллиндра еще не успела повесить звезды на свою паутину, и луны были так юны и стеснительны, что первый народ прятался во тьме, холоде и страхе… – У Ротфауста был низкий певучий голос, как у истинного сказителя; он опутывал детей своими сетями.

Отлично.

Это значительно облегчит ей работу.

Пока ученый мастер плел свою сказку о любви и приключениях, Хафса Азейна вдохнула в нее собственную песнь. Когда она начала вплетать музыку своей берцовой флейты внутрь и вокруг рассказа, дети принялись ерзать на месте, затем опустили плечи и наконец попа`дали один из другим – их глаза покрылись пеленой дремы, а дыхание невольно выходило из маленьких тел длинными вздохами.

Ротфауст не стал останавливать рассказ и даже не подумал поломать стройную нить и интонацию. Он наклонился вперед и взял на руки мальчишку в замызганной тунике, погладил его по грязным кудрям и мягким движением пальцев закрыл его темные глаза.

– Вот как Зула Дин пригвоздила Дракона Солнца Акари к небу, использовав его истинное имя, и потому он ее и полюбил. Но поцелуев не было. – Ротфауст посмотрел на лицо ребенка, и его собственный рот сжался в жесткую линию, а глаза загорелись бешенством. Он глянул прямо на Хафсу Азейну. – Если ты причинишь им вред…

Повелительница снов так удивилась, что чуть не выронила флейту.

Я бы никогда этого не сделала.

– Сделала бы, если бы решила, что так нужно. Уж ты бы сделала. Так что я тебя предупреждаю: если причинишь вред этим детям, я устрою на тебя такую Охоту, какой ты еще не видела.

Хафса позволила себе принять более осязаемую форму и опустилась вниз, витая вокруг ученого мастера и стараясь при этом не задеть спящих детей.

Я не стану причинять им вред.

Разум Ротфауста горел от ее прикосновения, мысли стали бело-голубыми от пылавшего в сердце пламени и пахли цветами, которые растут в теплой тени.

– Чего ты хочешь?

Хафса Азейна решила, что лгать бессмысленно.

Мне нужен союзник.

– Вот как? И с чего бы тебе искать союзника в моем лице, повелительница снов?

Воздух содрогнулся от ее смеха.

У нас с тобой много общего, у меня и у тебя. Когда-то давно мы были друзьями…

– Ты пришла ко мне однажды маленьким испуганным зайчишкой, готовая на что угодно ради спасения собственного ребенка. Теперь же ты вернулась ястребом. Воистину, если в историях, которые я слышал, есть хотя бы толика правды, ты превратилась в чудовище. А зачем чудовищу друзья?

Да, я чудовище, – согласилась Хафса, – но не такое, как ты себе представляешь. А моя дочь и вовсе не монстр – она невинна.

– Если под невинностью ты понимаешь незнание, то я вынужден с тобой согласиться. Ты не можешь защитить свою дочь, скрывая от нее правду, королева.

Королева мертва. Я убила ее своими руками.

– Неужели? – Ротфауст приподнял брови.

Из Атуалона невозможно убежать иначе. Это было необходимо.

– Какая жалость! Я бы с радостью провел с ней длинную беседу… очень длинную беседу. Есть вещи, которые я не могу рассказать больше никому, особенно варварской повелительнице снов, которая приходит ко мне с кровью на языке. – Ученый мастер поднял руку, погладил бороду и опустил взгляд на лежавшего у него на руках ребенка. – Мне представляется, что путь наружу часто оказывается дорогой обратно. Если бы повелительница снов решила умереть…

Она бы умерла и возродилась вновь. – Слова Хафсы сочились ядом презрения. – Неужели ты думаешь, что все так просто?

– Не сложнее, чем уснуть и проснуться под светом солнца в другом мире. Я многим рисковал, помогая королеве, и сделал бы это снова, – но не могу оказывать такую же помощь чужеземной колдунье, как бы сильно она ни напоминала мне старую подругу. Я поклялся служить правителям Атуалона. Есть правила, которые не могу нарушить даже я.

Разве в таком случае ты не поклялся защищать и мою дочь? Что, если я скажу тебе, что Человек из Кошмаров реален, как мы и предполагали? И я верю в то, что он причастен к нападению на Сулейму. Может быть, я и чудовище, но у меня есть правила. Я не ем детей.

Рука ученого мастера Ротфауста невольно сжалась на тунике мальчика, но он покачал головой, продолжая упрямиться.

– Здесь ты бессильна, повелительница снов. То, что мне известно, и то, что я мог бы сообщить, предназначено только для ушей королевы. – Сказав это, он посмотрел прямо на Хафсу, и в его глазах отразилось предупреждение. – Или для Не Ату, если бы Не Ату задали мне такой вопрос. Как я и говорил, меня сдерживает клятва.

Кому же ты поклялся? – подумала повелительница снов, но времени на то, чтобы задать этот вопрос, у нее не осталось. Песнь растворилась в ветре и памяти, призывая Хафсу обратно, возвращая ее домой. Ученый сказитель Ротфауст и нежная маленькая стайка его слушателей растаяли у нее на глазах, словно их никогда и не было.