Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

– И с закрытыми кошельками, верно, Эцио? – Матту ухмыльнулся, поймав строгий взгляд старика. – Вижу, ты любишь кофе так же, как и своих женщин, заклинатель теней. И, к слову о черной сладости… где же твоя юная ученица?

Аасах со стуком опустил свою чашку на стол. Его лицо стало опасно спокойным.

– Йаэла? Это не твоя забота.

Матту снова раскрыл рот, но Хафса Азейна остановила его взмахом руки:

– Достаточно, Пол-Маски. Если хочешь быть разорванным в клочья, могу ли я предложить тебе схватку с медвежьим танцором? Такая смерть, вероятно, будет более легкой.

Разноцветные глаза Матту прищурились.

– Я надеялся умереть во сне.

Хафса Азейна протянула пустую чашку девочке-прислужнице, и та поспешила ее наполнить.

– Тебе еще может представиться такая возможность.

– Могу ли я поинтересоваться, по какому поводу мы здесь собрались? – улыбнулся Эцио, когда пара мальчиков внесла тарелки с фруктами и сыром из козьего желудка. – Ах!

– Главным образом для того, чтобы обсудить это представление. Я разделяю беспокойство нашей дражайшей иссы. – Ученый мастер улыбнулся, когда Хафса Азейна кивнула: они обсудили все это заранее. – Как бы я ни любил увеселения, сейчас, возможно, неподходящее время для этого. Совсем недавно вернулась дочь Ка Ату. Возможно, более уместным будет трезвое застолье в ее честь. А можно и вовсе отложить празднования до тех пор, пока она не оправится от своих ран и пока не уедут наши… ах, достойные гости. Инциденты уже имели место быть…

– Если бы эти пустынные шлюхи не расхаживали с голой грудью… – начал Санторус.

– Пустынные шлюхи?

Все присутствующие в комнате мужчины вскочили на ноги. Хафса Азейна отметила, что Матту Пол-Маски был первым, а Санторус поднялся в самом конце. Она продолжала сидеть, сохраняя спокойное выражение лица, хотя ее сердце подскочило, как у оленя, когда лицо ее вошедшей дочери загорелось здоровьем и яростью.

– Пустынные шлюхи? – снова переспросила Сулейма. Ее украшали золотая тиара, бело-золотые одежды Не Ату, а заодно и злой взгляд рассерженной женщины. Сулейма подошла и встала рядом с матерью, расставив ноги на ширину плеч и неосознанно потирая недавно зажившую руку. Ее широкий рот сжался в жесткую линию. – Уж конечно, ты говоришь не о моем народе, патрон… Санторус, не так ли?

Левиатус вошел в комнату вслед за сестрой, даже не пытаясь скрыть веселья.

– Санторус никогда не одобрял чужеземных женщин и их зловещие повадки.

– Как и атуалонских женщин и их зловещие повадки, – поддакнул Матту и допил свой кофе. – И вообще женщин как таковых. Доброе утро, Не Ату. Надеюсь, тебе хорошо спалось?

– Посланник слишком поздно пригласил нас на эту встречу. – Левиатус встал за спинкой стула Хафсы Азейны, выражая ей молчаливую поддержку.

– Его подкупили.

Глаза Сулеймы горели возмущением.

– Полагаю, ты указал ему на его ошибку?

– Я послала его чистить выгребные ямы чурримов.

Сулейма опустилась на скамью рядом с Хафсой Азейной и взяла чашку кофе из рук зардевшегося мальчика-слуги.

– Что это за жуткий запах?

– Сыр из козьего желудка, Не Ату. – Эцио лучезарно улыбнулся ей и подтолкнул поднос поближе. – Попробуй… Он сгущает и охлаждает кровь, верно, мастер Санторус?

Мастер лекарей кивнул, по-прежнему стараясь не смотреть на дочь Вивернуса.

– Да он воняет! – Сулейма сморщила веснушчатый нос.

– Моя сестра обладает утонченным вкусом принцессы, – сказал Левиатус. – Она предпочитает завтракать паучьими яйцами.

– Паучьими яйцами! – воскликнул Ротфауст. – Что за жуткая идея!

Сулейма с братом обменялись ухмылками, и Хафса Азейна с удивлением отметила, что ее сердце при этом больно кольнуло от ревности. Она прочистила горло и начала ждать, когда мужчины снова обратят свои взгляды на нее.

– Мы обсуждали представление, – напомнила повелительница снов.

– Оно будет просто чудесным! – воскликнула Сулейма. Ее лицо внезапно озарилось улыбкой, словно восходящее солнце, лучи которого начали заливать комнату. – Левиатус мне обо всем рассказал… это его идея. Будут бои, скачки и магические трюки… а еще танцующие медведи! Он говорит, что еще ни один атуалонец не видел, как дерутся джа’акари. Лекари считают, что моя рука достаточно зажила для легкого спарринга, и Саския согласилась со мной станцевать…

– Что? – Улыбка сползла с лица Левиатуса. – Погоди-ка, ну уж нет…

– Допустить, чтобы Не Ату дралась на арене, как обычная шлю… как… эхм… – Санторус замялся, поспешно оборвав свою мысль. – Это неприемлемо. Нет!

Ученый мастер Ротфауст, ничего не сказав, откинулся на спинку стула и погладил бороду. Его глаза подозрительно блестели. Лули глянула на Сулейму, помахала своим хрупким усиком и залилась сладкой трелью.

Хафса Азейна вздохнула, напомнив себе, что ударить человека в нос было бы недостойно ее королевского величества, даже если он законченный идиот.

– Нет? – Сулейма поднялась, всем своим видом выражая оскорбленную гордость. – Нет. И вы, старики, будете рассказывать мне о том, что я могу делать, а что нет? Что мне подобает, а что нет? Я – Сулейма Джа’Акари. Если я захочу, то буду танцевать с мечами, и надену то, что пожелаю. Если мне вздумается, я буду драться голышом. И возьму гайатани. – При этих словах девушка посмотрела прямо на Матту Пол-Маски. – И пусть только чей-нибудь отвисший старый язык посмеет произнести мое имя, он тут же угодит в кастрюлю с супом. Не желаешь ли прогуляться по саду с пустынной шлюхой, братец? Думаю, что с меня довольно этих пускающих газы старикашек с их зловонными сырами.

Скрывая смех за кашлем, Левиатус откланялся Третьему Кругу, и парочка вышла, окруженная облаком бело-золотой напыщенности.

– Полный успех, – пробормотал Эцио, намазывая ножом сыр на круглый ломтик плоского хлеба.

Хафса Азейна отбросила с лица короткие волосы и уставилась на сидящих вокруг нее мужчин.

– Вы все – идиоты, – сообщила она им. – На том и порешим. Ваше представление придется отложить до лучших времен. Устрой мы его сейчас, когда страсти накалены, а здравый смысл, к сожалению, отсутствует, и это событие уж точно превратится в козлиную оргию и кровопролитие. Я говорю сейчас от имени Ка Ату и запрещаю это действо.

– Теперь мне понятно, от кого девочка унаследовала свою природную робость, – нарушив тишину, заметил ученый мастер Ротфауст.

Лули выглянула и снова спрятала свою головку в его клочковатой серой бороде.

Хафса Азейна поняла, что также испытывает нетерпимость к вонючим старикам и их сыру. Она поднялась, заставив всех снова вскочить на ноги, и едва заметно кивнула головой.

– Если это все. – Судя по ее тону, было бы лучше, чтобы было именно так. – Патроны…