Джей Кристофф - Неночь [litres]

– Херня, – сплюнул Меркурио. – Подумаешь, небольшой синяк. Утром возвращайся в зал. – Старик поднял голос, прерывая возражения Мии. – Солис надрал тебе зад. Учись на этом. Порой слабость – это оружие. Если тебе хватит ума им воспользоваться.

Мия закусила губу. Медленно кивнула. Она знала, что шахид говорит правду и ей стоило бы взять от Солиса все, что получится. Теперь, когда она вернулась в Годсгрейв, причина ее обучения в Церкви пылала в сознании жарче, чем когда-либо прежде. Куда бы девушка ни посмотрела – везде видела напоминания. Ребра, где она жила в детстве. Люминаты в их ослепительных белых доспехах, так сильно напоминавших об отце.

Ублюдки, которые забрали его у нее…

– В мое отсутствие не появилось никаких новостей о Скаеве? – поинтересовалась Мия.

Меркурио вздохнул.

– Ну, он остается на должности единственного консула на четвертый срок, но этим никого не удивишь. Половина Сената у него в рабстве, а другая половина слишком боится или жадничает, чтобы поднять шумиху. Похоже, в обозримом будущем кресло второго консула будет пустовать.

Мия покачала головой, молча изумляясь. Когда создали республику и итрейцы убили своего последнего короля, система, построенная на руинах монархии, должна была воспрепятствовать появлению новой. Итрейцы избирали консулов, которые правили ими каждую истинотьму, но в Сенатском Доме стояло два консульских кресла, и ни одному консулу не разрешалось занимать пост два срока подряд. В этом был весь смысл республики. Все властные полномочия делились и были ограниченными.

Когда генерал Антоний собрал армию для восстания против Сената, Скаева разворошил некие анахроничные поправки в итрейской конституции, которые позволяли ему оставаться единственным консулом республики при необходимости, но…

– Он до сих пор ссылается на чрезвычайные полномочия? – Мия вздохнула. – Восстание Царетворцев было шесть лет назад . Хватает же дерзости этому ублюдку…

– Ну, возможно, ему было бы трудно убедить Сенат в существовании кризисной ситуации, но когда ассасин пытается убить главу республики в соборе, полном свидетелей, доказать свою правоту становится легче. Резня в истинотьму показала Сенату, что этот город по-прежнему очень опасен. Теперь тебе потребуется чертова армия, чтобы подобраться к Скаеве. Он даже не ссыт без когорты люминатов, держащих горшок.

Мия глотнула виски, вперив взгляд в стол.

– Само собой, кардинал Дуомо присосался к Скаеве, как младенец к груди матери, – пробормотал Меркурио. – Его священники проповедуют с кафедр, восхваляя нашего «славного консула» и его «золотой век мира». – Старик фыркнул. – Скорее золотой век тирании. Мы ближе к новой заднице на троне, чем когда Царетворцы собирали свою армию. Но плебеи все заглатывают. Мир означает стабильность. А стабильность означает деньги. Теперь Скаева практически неприкасаемый.

– Дай мне время, – прорычала Мия. – Я к нему прикоснусь. Только не особо ласково.

– О, ну конечно, что же тут может пойти не так?

– Скаева должен умереть, Меркурио.

– Сосредоточься на своих уроках, – рыкнул он. – Ты на гребаном волоске от посвящения! Церковь будет испытывать тебя все больше и больше, и между нынешним твоим положением и финишной прямой полно способов очутиться в могиле. Побеспокоишься о Скаеве, когда станешь Клинком, но ни секундой раньше. Поскольку теперь к нему сможет подобраться только полноправный Клинок.

Мия потупила взгляд. Кивнула.

– Я им стану. Клянусь.

Меркурио посмотрел на нее, и эти словно созданные для осуждения глаза помягчели.

– Как ты там держишься?

– Вполне неплохо, – она пожала плечами. – Не считая расчленения.

– Скоро тебя попросят пойти на разные поступки. Мрачные поступки. Чтобы ты доказала свою преданность.

– Мои руки уже в крови.

– Я говорю не об убийстве тех, кто этого заслуживает, вороненок. Ты прикончила палача, да. Но он был мужчиной, повесившим твоего отца. Это было бы легко даже для самых мягкосердечных из нас. – Старик вздохнул. – Иногда я гадаю, правильно ли поступил. Что привел тебя к себе. Обучил всему этому.

– Ты сам сказал, – прошипела Мия. – Скаева – гребаный тиран! Он должен умереть . Не только ради меня. Ради республики. Ради народа.

– Народа, говоришь? Вот ради кого все это?

Она протянула руку над столом, сжала ладонь учителя.

– Я смогу это сделать, Меркурио.

– …Да, – он кивнул, его голос внезапно охрип. – Я знаю, вороненок.

Меркурио выглядел гораздо более усталым, чем когда-либо прежде. Тяжесть от всего происходящего скапливалась перемена за переменой. Его кожа стала тонкой, как бумага. Сосуды в глазах полопались.

«Он выглядит таким старым».

Меркурио прочистил горло, допил остатки вина.

– Я уйду первым. Дай мне десять минут.

– Хорошо.

Старый ассасин улыбнулся, смущенно замешкался. Мие потребовались все силы, чтобы сдержаться и не кинуться его обнимать. Но она не встала с места, а он взял трость и кивнул на прощание. Затем повернулся, шагнул к выходу и резко остановился.

– Бездна и кровь, чуть не забыл!

Старик потянулся в карман пальто и достал маленький деревянный коробок, запечатанный сальным воском. Мия узнала символ, выжженный в дереве. Вспомнила маленькую лавочку, где Меркурио покупал свои сигариллы. Первую ночь, когда он дал ей покурить, сидя на зубчатых стенах над Форумом. Вокруг царила темнота. Руки дрожали. Пальцы были окрашены кровью. Четырнадцать лет.

«Не смотри».

– Черный Дориан, – она улыбнулась.

– Бумага. Табак. Дерево. Все это пройдет через Тропу. Я помню тот раз, когда ты пыталась бросить. Подумал, будет лучше, чтобы они у тебя не заканчивались.

– Лучше, – Мия забрала у него коробок, глаза защипало. – Спасибо.

– Прикрывай спину. И перед. – Он неопределенно махнул рукой. – И все остальное тоже.

– Всегда.

Старик надвинул треуголку, поднял воротник. И, не произнеся ни слова, заковылял из таверны на улицу. Мия наблюдала за его уходом, мысленно считая минуты. Смотрела ему в спину, пока он хромал прочь.

«Скоро тебя попросят пойти на разные поступки. Мрачные поступки. Чтобы ты доказала свою преданность».

Мия положила голову на ладони и потерялась в своих мыслях.

С улицы вошла шумная группа, одетая в белые доспехи и красные плащи люминатов. Девушка подняла голову при звуке их смеха, увидела юные лица и красивые улыбки. Раз их поставили так близко к Палаццо, скорее всего, они все были костеродными сыновьями. Отрабатывали пару лет в легионе для достижения политических целей своих семей. Жили привилегированной жизнью и ни разу не задумались…

– Простите, – обратился к ней кто-то.

Мия подняла взгляд и часто заморгала. Над ней нависал один из люминатов. С убийственной улыбкой сердцееда и великолепными зубами богатенького мальчика.