Ник Перумов - Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны [litres]

Чёрные своды пещеры озаряло багровым – внизу по-прежнему, как всегда, текла огненная лава, принявшая в себя триста с лишним лет назад само Кольцо Всевластья.

Фолко медленно поднялся.

– Опять пещера, – пробормотал он. – Спасибо, что хоть не в жерло кидать…

Как видно, после прошлого извержения щель в склоне Роковой Горы раскрылась снова.

– Вот и всё, – выдохнул Маленький Гном и, словно королю, отсалютовал хоббиту мечом.

– Верши, брат хоббит, – с мрачной торжественностью изрёк Торин, тоже вскидывая топор.

Невысоклик неловко кивнул, повернулся к друзьям спиной, сделал несколько шагов к огненной пропасти. В руке, в мифрильной рукавице, замер приговорённый к смерти Адамант Хенны. Щедро омытый кровью, сияющий камень по-прежнему оставался девственно прозрачен и чист.

Девственно-чист – но одна из граней как-то слишком уж остра, другие как-то более притуплены…

Но в тот миг эта мысль не показалась хоббиту достойной внимания.

Неважно, что в тебе, думал Фолко, с трудом передвигая ноги. Неважно, свет или тьма, добро или зло, но если оно не идёт из сердца – то неведомо ещё, что хуже. Простое зло, может, даже и лучше – во всяком случае, оно проще, понятнее, на битву с ним легче подняться.

Но это же Свет!.. – мелькнуло в голове. Истинный Свет!

Это был не он, не его мысли. Чужие, кем-то вложенные в последний момент.

Как там говорил Олмер хронисту Теофрасту?.. «Рано или поздно люди сами добудут любое знание».

И то же самое с добром и злом, со светом и тьмой.

Но, с другой стороны, сколько же доброго, нужного, полезного смогли бы сотворить те же эльфы, принц Форвё или его сородичи, окажись этот камень у них!..

Нет, не просто «окажись». Если бы его силы удалось обуздать, понять, подчинить знанию. Без этого чудесный камень просто оказался бы огнистым факелом, брошенным в сенной сарай.

– Остановись! – словно отвечая мыслям хоббита, прямо перед ним, над пропастью, появилась призрачная фигура.

Она висела в воздухе, прямо над пустотой, над страшной бездной.

Идеальное, прекрасное лицо эльфийской красавицы. Тёмные волосы волной скатываются по плечам и спине, до самых пят – голубоватое платье, всё в искрах диамантов и сапфиров. Узорный поясок – словно звёзды ночного неба.

Левая рука вытянута, ладонь останавливает половинчика; а в опущенной правой замер чуть изогнутый клинок, тоже весь словно откованный из ночных звёзд и лунного луча.

– Остановись, хоббит Фолко. Остановись и не свершай непоправимого. Та вещь, что у тебя, – это не Кольцо Всевластья. Это совсем иное. Это Свет, не Тьма!

Голос был чарующ, прекрасен, мягко обволакивающ.

Хоббит поднял руку с зажатым в ней камнем.

– Остановиться? – хрипло выдавил он. – Почему? Что изменится? Я видел, что творит этот Свет! Я видел, что началось в Рохане! Что творилось в Хараде! Я видел собственными глазами, неведомая!..

– Возьми его себе, – предложила незнакомка. – Или отдай мне. Я найду ему применение.

– Кто ты? – резко бросил хоббит. Торин и Малыш встали по обе стороны.

– Неважно. Как ты видишь – я куда больше, чем просто кажусь.

– Ты призрак. Видение. Мираж. Ты висишь над бездной.

На прекрасном лице отразилась му́ка.

– Только так я могу явиться тебе… и попытаться удержать от гибельного шага…

– Почему гибельного?

– Потому что этот Свет поможет излечить раны Арды… он послужит тому, чтобы восстановить прекрасное, доброе, вечное, уничтожив всё злое, отвратительное, наносное.

– Разве не это должен сделать свет Сильмариллов? – хоббиту вновь помогло знание эльфийских легенд.

– Свет Сильмариллов будет положен в основу Арды Неискажённой, – возразил призрак. – Сам Феанор разобьёт их, и вновь возродится свет Двух Дерев. Но прежде чем это случится, будет великая битва с Морготом, Великим Врагом, который проберётся через Двери Ночи и уничтожит Луну и Солнце…

– И что? – дерзко спросил хоббит. Не маленький робкий хоббит-земледелец, превыше всего ценивший добрый урожай репы – но начальник роханского полка, воин, бившийся на Андуине, на Исене, на стенах Серых Гаваней; странник, дважды прошедший Средиземье из конца в конец, побывавший в Срединном Княжестве и на Водах Пробуждения; и, наконец, тот, у кого в ладони трепетал светоносный Адамант. – Зачем вам этот додревний Свет? Если, согласно пророчествам, вашему прекрасному новому миру нужен совсем иной, тот, что заключён в Сильмариллах?

И он подкинул Адамант, ставший вдруг лёгким, словно пушинка.

– Брось его мне, – проговорил призрак эльфийки – или той, кому было благоугодно принять этот облик. – Брось и уходи. Иначе твоим друзьям там, внизу, придётся нелегко.

– Ты не ответила на мой вопрос, неведомая. Если б ты могла отобрать Адамант у меня силой – то уже сделала бы это. Значит, не можешь. По какой причине – не так важно.

– Свет изначальных Ламп, Иллуина и Ормала, нужен, чтобы поскорее преобразовать старое, – скороговоркой ответил парящий призрак. – Это поможет свершить сие… скорее и с меньшими… издержками.

– Издержками? Это как с утопленным Нуменором? – поднял бровь Фолко. – Когда целый народ был покаран, не разбирая правого и виноватого?

– Неправда. Невиновные были спасены. Ибо кто, если не они, основали Арнор и Гондор?

– А остальные все были осуждены на смерть? Включая грудных младенцев и неродившихся детей в материнских утробах?

– Старо, хоббит, – по прекрасному лицу эльфийки пробежала гримаса презрения. – Эти дети выросли бы злодеями. Их бы не воспитали иначе. А так – их свободные, чистые души покинули Арду через Двери Ночи. Смерть страшна только в лживых речах Врага, невысоклик Фолко.

– То есть роду смертных помереть сразу было б величайшим благом, так? – усмехнулся хоббит. Он уже не боялся. Он знал, что нужно сделать, и был готов. Но ему требовались ответы.

– Никому не известны планы Единого, Эру Илуватара, насчёт рода смертных!.. Мы знаем лишь, что Он положил вам родиться, и жить, и умереть, расставшись с плотью, бестелесным духом покинув Арду для великого странствия, тайны которого поистине неведомы даже Валар. Он положил роду смертных жить!..

– И страдать, и умирать в муках, – зло сказал хоббит. Гномы встали ещё ближе. – И не знать, что там, за страшной дверью. Высоко, поистине, милосердие Единого! Знать, хотел Он, чтобы мы побольше б мучились ужасом и неизвестностью. Что ж, посланница. Я, может быть, просто хоббит, Фолко, сын Хэмфаста, которому, как ты говоришь, суждено было «родиться, и жить, и умереть» – всё для великого странствия, – но я хочу, чтобы этот мир, такой несовершенный и такой прекрасный, всё равно бы жил.