Ник Перумов - Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны [litres]

На том и порешили.

В положенный срок, как и предсказывал Ория, появился Сваран со своими кораблями. Молодой тан без долгих колебаний подписал рядную грамоту, вместе с Орией оставшись в устье Исены ждать подхода главных сил флота эльдрингов.

– А мы-то? Мы? В море выходим или как? – сердито справлялся Фарнак у Маленького Гнома.

– Выходим, выходим, – успокаивал тот. – Сам же видишь, почтенный тан, – хоббиту травы собрать надо, снадобья сварить! Торин не шибко хорош.

Торин и впрямь был «не шибко хорош» – лежал в беспамятстве, рана гноилась, и кто знает, чем бы всё кончилось, если бы Фолко не посчастливилось набрести на целему, невесть каким ветром занесённую сюда с севера.

Спустя сутки отвары и компрессы наконец подействовали, Торину стало куда лучше, он уснул, дыхание сделалось глубоким и ровным.

– Можно отваливать, – утёр пот Фолко.

Они и без того задержались тут слишком долго.

Энедвейт, берег моря в двух лигах севернее устья Гватхло, владения ховраров, 1 июля 1732 года

Улов в тот день казался совсем никудышным. Немолодой рыбак, в одних холщовых, закатанных до колен штанах, брёл по тропе к хижине. На спине он нёс плетёную корзину с рыбой – её попалось в снасти почти вдвое меньше обычного.

Тропа поднималась на зелёный откос и ныряла в укромную, заросшую ивняком ложбину. К затенённому склону притулилась избушка, кривовато, но прочно срубленная из нетолстых брёвен – таких, чтобы мог поднять один человек.

Кудлатый пёс приветственно тявкнул, бросился в ноги хозяину.

– Привет, Сан, привет. – Рыбак потрепал собаку по загривку. – Сейчас поедим. Сегодня еда будет, а завтра придётся поголодать. Как, потерпим?

Пёс умильно вилял хвостом – завтрашний день для него не существовал.

Человек принялся за разделку улова, однако не управился и с третью, когда в ложбине вдруг появился всадник. Был он низок, с заметным животом и красноватым лицом; несмотря на затрапезные одеяния, держался с гонором, по-хозяйски.

За собой он вёл второго коня, вьючного, с корзинами у седла.

– Трудишься, Серый? – властно произнёс гость. – Это правильно, молодец, жупан будет доволен. Вот только, – он быстро окинул опытным взглядом горку разделанной рыбы, – маловат улов-то! Чем подать платить станешь?

– Что делать… – рыбак вяло пожал плечами, не глядя на сборщика, – сколь выловилось, столь и выловилось… Ты что же, всё сейчас и заберешь, Миллог?

Они говорили на языке ховраров. Для низенького и толстого мытаря это наречие явно было родным, рыбак же по имени Серый изъяснялся с некоторым трудом.

– Ну что же я, злодей, по-твоему? – возмутился названный Миллогом. – Работник тогда работает, когда есть что жрать. А коль жрать нечего, так и совсем свалится! Кому от этого прибыток? Мне? Иль жупану? Не боись, совсем голодным не оставлю!

Он быстро отодвинул в сторону пяток рыбёшек поплоше.

– Это тебе и псу твоему. Лопай давай, да помни мою доброту!

– Спасибо досточтимому, – равнодушно поклонился рыбак.

Миллог снял с вьючного коня одну из корзин, сноровисто смахнул туда оставшуюся добычу, однако уезжать не спешил.

– Эх, Серый ты, Серый… Как дураком был, так, прости, и остался. Уж десять лет, как нашли тебя в дюнах – только и мог бормотать что-то не по-нашему! – а так и не поумнел. Едва-едва урок исполняешь! Кабы не я, отведал бы плетей нашего жупана!

– Спасибо тебе, Миллог, – вяло шевельнулся Серый. – Знаю, ты меня защищаешь…

На лице толстяка появилось нечто похожее на сочувствие.

– Давно я тебе толкую – смени ремесло! Хоть в дроворубы подайся или углежоги. Лес стоит – вали не хочу. А с рыбой будет ли добыча, нет – урок плати. И сколько можно бобылём сидеть? Бабу тебе нужно, а то живёшь чисто зверь лесной. Хочешь, подыщу? Баб сейчас безмужних, что мурашей в куче. Сколько мужиков полегло… Скажи спасибо, тебя в ополчение не поставили!

Серый стоял и покорно слушал, упёршись натруженными руками в стол, блестевший от рыбьей чешуи. Голова его склонилась на грудь.

– Куда ж мне в ополчение… – глухо проговорил он. – Я и меча-то держать не умею…

– Да уж! – Толстяк презрительно фыркнул. – Помню я, как тебе его дали…

– Что уж вспоминать… – вяло махнул рыбак.

– Ладно. Мне пора уже, чтобы рыба не стухла. Так чего насчет бабы, а, Серый?

– Стар я для этого, Миллог.

– Стар, стар… Я вот за десять лет постарел, а ты, по-моему, ничуть не изменился. Да! И ещё! Слышал, болтают: хазги тут в Тарне схлестнулись с какими-то роханскими шишками? Шхакара убили, шамана ихнего, или как там у них такие зовутся…

– Шхакара? – Серый поднял руку к наморщенному лбу.

– Ну да! Насквозь проткнули, представляешь? И ещё то ли троих убили, то ли пятерых… А сами заговорённые, стрелы от них отскакивают…

Тусклые глаза Серого внезапно блеснули, но лишь на краткий миг.

– Стрелы отскакивают… Хазгские? Байки ты изволишь рассказывать, досточтимый…

– Да нет же, говорю тебе! Какие ещё байки? Верные люди сказывали, я им как себе верю. Трое этих было, с Рохана. Два гнома и ещё один какой-то недомерок…

– Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие…

– Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут. В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да орков Грахура порубили почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?

Серый молча кивнул.

– А теперь один такой здесь объявился, – разглагольствовал мытарь. – И зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю, Эодрейду, чтоб ему на ровном месте шлёпнуться, служат! Ну, Шхакар, понятно, и полыхнул. Надо ж так, с Вождём Великим, Эарнилом, столько войн прошёл, Аннуминас брал, потом город другой – эльфийский, что под землю провалился, – и цел оставался, а тут погиб!

– Шхакар погиб… – пробормотал Серый. – Шхакар… Шхакар…

– Болтал он тут в последнее время много ерунды какой-то. Будто видит огонь за горами, свет силы нездешней, что вот-вот прорвётся и настанут тадысь бедствия великие, земли да горы с места стронутся, реки из берегов выйдут, леса наползут, корнями давить станут, ветвями душить… Чушь, да и только. Может, и был когда-то он шаманом могучим, да к старости, видать, совсем из ума выжил.

Рыбак молчал, тупо глядя перед собой.

– Заболтался я тут. – Кряхтя, Миллог влез в седло. – Эй, ну чего стоишь? Помогай! Я сам, что ли, на коня это вьючить должен?..

…Сборщик наконец уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему вслед, а затем, ссутулившись, поплёлся на берег.

– Сети там сушатся, посмотреть бы надо – не прорвались ли где… – пробурчал он себе под нос.

Однако с каждым новым шагом в бормотание его вплетались иные слова.

– Шхакар… – Серый тащился к морю проторённой за десятилетие тропинкой. – Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг… Старый такой, седой, на шее шрам… Проклятье, но я же его здесь ни разу не видел! Так откуда ж мне знать?