Рин Чупеко - Кузнец душ [litres]

– Знаю, но все равно каждый раз переживаю. А вы можете вместе с виной забрать и мое волнение?

– Закрой глаза. Так ты сможешь расслабиться.

Кузнец провел двумя пальцами по лбу мальчика. Когда он отнял их, за ними потянулась тонкая струйка – гуще дыма и плотнее тумана. Он поместил ее в пустой сосуд, и я уловила слабое дуновение воспоминания: потрясенный Джоби стоит, склонившись над разбитой вазой на полу. Халад закупорил пузырек, и видение растаяло.

– Готово, Джоби.

Мальчик, улыбаясь, слез со стула.

– Чувствую себя намного лучше!

– Ты что-нибудь помнишь? – спросил кузнец. – Помнишь вазу?

– Вазу? Какую вазу? – нахмурился Джоби, силясь вспомнить. – Я хотел купить маме вазу, да? – спустя миг спросил он.

– Верно, Джоби. Вот на нее деньги.

– Не знаю, зачем маме нужны две вазы. У нее уже есть дома отличная ваза, – с этими словами мальчик ушел, покачивая головой.

– Я и представить не мог, что ты на такое способен, – выдохнул Лик.

– На деле все гораздо проще, чем кажется. – Халад вынул из шкафа стеклянное сердце. Его цвета поблекли и казались не такими яркими, какими должны быть.

– Моих собственных воспоминаний не хватает на создание сердец для каждого нуждающегося. Мы с учителем не способны платить много, но здешние люди благодарны нам за каждую крупицу. Вина – очень популярный компонент. Все стремятся избавиться от нее. В отличие от других эмоций, которыми людям трудно делиться. Например, неизменно счастьем. И даже грустью. На удивление, многие не желают расставаться со своей грустью, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Поэтому вина стоит дешевле, тем не менее я всегда стараюсь предлагать за нее справедливую цену.

– Старые воспоминания для новых, – тихо вторила я ему, думая обо всем, чем делилась с Халадом последние пару лет. Сколько из этих воспоминаний пошли на создание нового сердца? Я никогда не спрашивала его об этом, но увиденное в его мастерской натолкнуло меня на размышления. Улавливают ли его пациенты следы моих воспоминаний? О том, как я кружилась вокруг отцовской кузницы или сворачивалась калачиком возле папиных ног, слушая его истории? Как в детстве сидела у Фокса на плечах, он носился по улицам, а мои братья и сестры бежали вслед за нами? А проведенное время в квартале Ив? Ощущают ли они, влюбляясь, отголоски моей влюбленности в принца? Моей дружбы с Микаэлой, Полер и всеми остальными? Приходят ли к ним в кошмарах восставшие скелеты и трехголовые драконы?

– Это для одного старика, живущего в нескольких улицах отсюда, страдающего слабоумием, – продолжал рассказывать Халад. – Я создаю для него новое сердце. С его разумом уже ничего не поделать, над ним потрудилась старость. Но я добавил в него счастливых воспоминаний о любящей жене и детях. Немного грусти для равновесия и вины, отлично служащей совестью. Каждое стеклянное сердце уникально. Нельзя каждый раз предлагать людям одно и то же.

– Но это же не его воспоминания, – вмешался Фокс. – Разве он не помнит других жену и детей?

– В этом-то и прелесть кузнечного ремесла. Тебе не нужно само воспоминание, лишь сопровождающие его эмоции. Наша память бывает коварна: тебе кажется, что ты помнишь коричневую собаку с белым пятном на носу, однако годы спустя, когда твой ум уже не такой острый, ты с легкостью можешь решить, что это была белая собака с коричневым пятном. Да, пару дней он будет пребывать в замешательстве, но его собственные воспоминания восстановятся и обретут прежнюю форму. Старые воспоминания, которые я купил, естественно, исчезнут. Вот почему я какое-то время храню свежие, на случай если продавцы передумают и захотят вернуть обратно, хотя большинство из них даже не помнят, что продали.

– Они помогли? – вдруг спросила я. – Мои воспоминания?

– Очень, – почти с благоговением заверил меня Халад. – Ты помогла многим людям, Тия, и они это знают. Я об этом позаботился.

– Ты делаешь благое дело, – с глазами, полными восхищения, произнес Лик.

– Я до сих пор учусь, – с улыбкой ответил кузнец. – Но уже сам создал несколько сложных сердец. Люди считают учителя чудаковатым старикашкой, а он на самом деле добрый.

– Я сделаю все для того, чтобы к вам относились по достоинству, – сказала принцесса Инесса. – Кален, вернись, пожалуйста, во дворец и скажи командиру, что я требую самую прочную повозку, которую он только сможет найти, необходимое для нее количество лошадей, а также два десятка его лучших солдат.

– Что ты задумала? – спросил Искатель смерти.

Первая Дочь Киона стиснула челюсти.

– Одалия станет охотиться за тобой, Халад, а этот домишка не сможет тебя защитить. Пусть тебе и неизвестно найденное учителем лекарство, наши враги этого не знают. Во дворце ты будешь в большей безопасности, все твои инструменты мы тоже заберем с собой.

– Учителю это не понравится.

– Твоего учителя здесь нет, Халад. В этом-то и проблема.

Армия выступила на рассвете и приблизилась к неохраняемым воротам. Несмотря на численное превосходство врага, даанорийские солдаты во дворце стали готовиться дать отпор, их отвага сияла ярче доспехов.

Лорд Кален отвел командиров в сторону и что-то сказал им на их языке. Мужчины неуверенно посмотрели на него, а потом друг на друга.

– Сегодня они не будут сражаться, – раздался у меня за спиной голос Темной аши. – Для этой задачи моего дэва будет более чем достаточно.

– Но они слишком близко подобрались к дворцу. – Я очень сомневался, что наступающая армия пожалеет жителей Даанориса так же, как это сделала Костяная ведьма, а огромные размеры дэвов не позволят им проявлять осторожность в случае захвата города.

Она одарила меня жестокой ухмылкой.

– Ты забыл, что у меня тоже есть армия.

Пальцы девушки лениво перебирали воздух, вычерчивая невидимые мне руны. На краткий миг ветер стих, и на дворец опустилась странная тишина, расползающаяся по городу и за пределы ворот.

Вдруг Сантянь содрогнулся от землетрясения, его силой меня отбросило на пол.

Кузнец душ спокойно поймал в воздухе падающий флакон, поставил его на пол и вернулся к своей работе. Ухватившись за подоконник, я сумел выглянуть в окно. Дэвы оставались на своих местах и невозмутимо ждали приказа.

За воротами я разглядел армию солдат, пытавшихся удержать равновесие. По городу прокатилась еще одна волна, и почва вокруг воинов разверзлась. К ногам испуганных пехотинцев потянулись руки скелетов. Лошади, встав на дыбы, сбрасывали своих седоков, когда из-под земли вырвалась орда нежити, в два раза превосходящая их числом.

Над городом поднялся крик.