Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

– Ты ничего не знаешь! – Я трясу головой. – Ты ослеплена яростью. Мой отец раньше защищал вас, поддерживал магов!

Девчонка фыркает. От ее насмешки я вскипаю.

– Твои люди убили его семью! – кричу я. – Вы сами спровоцировали Рейд!

Она отшатывается, словно от удара.

– Так это я виновата, что солдаты твоего отца ворвались к нам домой и забрали мою мать?

Воспоминание о темнокожей женщине встает перед ней так ясно, что передается мне. Как и у девчонки, у женщины полные губы, высокие скулы и дерзость в глазах. Впрочем, глаза у нее другие – не серебряные, а черные, как ночь.

Это воспоминание пробуждает в Зели темные силы. Ненависть.

– Жду не дождусь, – еле слышно выдыхает она, – когда он узнает, кем ты стал. Посмотрим на твою храбрость, когда отец повернется против тебя.

Я вздрагиваю. Она ошибается. Отец был готов простить измену Амари. Когда с магией будет покончено, он помилует и меня.

– Этого не случится. – Я пытаюсь казаться уверенным. – Я – его сын, и ничто этого не изменит.

– Ты прав, – с ухмылкой говорит она. – Конечно, он позволит тебе жить.

Она поворачивается и скрывается в тростниках, а моя уверенность тает от ее насмешек. Вспоминаю сталь во взгляде отца и начинаю задыхаться. «Долг превыше всего» , – слышу я его ровный, бесчувственный голос. Ориша для него – на первом месте.

Даже если это означает мою смерть…

Девчонка вздыхает. Я напрягаюсь и оборачиваюсь, всматриваясь в волнующиеся тростники.

– В чем дело? – спрашиваю я. Неужели я призвал дух отца?

Но ничего не происходит. Не появляется никакой новой тени, по крайней мере, человеческой. Девчонка идет к белому горизонту, и тростники у ее ног расцветают. Они поднимаются, тянутся к солнцу. Она делает еще один осторожный шаг, и зеленое море расступается.

– Во имя неба, что это? – как волна, набегающая на песок, тростники прорастают сквозь горизонт, отодвигая белую границу сна. Во мне пульсирует жар. Моя магия… Она как-то ей управляет.

– Не двигайся! – приказываю я.

Но девчонка срывается с места и бежит навстречу туману. Пейзаж сна подчиняется ее капризу, разрастается и оживает по ее воле. Она уносится вдаль, а тростники у ее ног превращаются в белые папоротники, высокие деревья. Они тянутся к небу, скрывая солнце зубчатыми листьями.

– Прекрати! – кричу я и бегу по новому, рожденному ею миру. От магии, текущей в моей груди, кружится голова.

Несмотря на мои крики, девчонка только прибавляет шагу. Мягкая грязь под ее ногами превращается в камень. Она останавливается, лишь оказавшись на краю высокого утеса.

– О боги, – выдыхает она, глядя на огромный водопад, созданный ее прикосновением. Бурля и пенясь, он ниспадает огромной белой стеной в синее мерцающее озеро, похожее на сапфиры моей матери.

Я изумленно смотрю на нее. Голова все еще гудит от колдовской силы, будто я выпил целую бутылку рома. На краю утеса из трещины в камне выглядывает изумрудная трава. На берегу озера сквозь туман проступает маленькая роща.

– Как, во имя небес, ты это сделала? – спрашиваю я. Новый мир прекрасен, не могу этого отрицать.

Девчонка не отвечает. Вместо этого она снимает одежду, с криком прыгает с утеса и ныряет, подняв тучу брызг. Я смотрю вниз. Она выныривает, вода струится по коже. Впервые с тех пор как мы встретились, она улыбается. В ее глазах – восторг.

Но прежде чем я успеваю что-то понять, передо мной всплывает другая картина, так что я успеваю ее отогнать. В ушах звенит смех Амари, следом несутся окрики матери…

– Амари! – кричит она, хватаясь за стену, чтобы не упасть.

Сестра хихикает и несется прочь, расплескивая по плитам воду из ванны. За ней бежит армия нянек и служанок, но им не под силу остановить целеустремленную кроху. Раз уж юная принцесса решила удрать, этому никто не сможет помешать.

Она не остановится, пока не получит желаемое.

Перепрыгиваю через упавшую няньку и срываюсь с места, задыхаясь от смеха. Рубашка, которую я пытаюсь снять, соскальзывает с головы. Штаны улетают в сторону. Слуги смеются, когда мы проносимся мимо, и затихают, встретившись с матерью взглядом.

Мы подбегаем к королевскому бассейну, как два голых дикаря, и ныряем, осыпая брызгами лучшее мамино платье…

Не помню другого случая, когда Амари смеялась так сильно, что пускала носом воду. После того как я ее ранил, она не доверяла мне – приберегала смех для Бинты.

Воспоминание всплывает, когда я вижу, как купается предсказательница, но чем дольше я смотрю, тем меньше думаю о сестре. Девчонка сбрасывает рубашку. Дыхание замирает у меня в груди. Вода блестит на ее темной коже.

Отвернись . Я отвлекаюсь на трещины в камне. Женщины отвлекают , сказал бы отец. Ты должен думать о троне.

Просто быть рядом с ней, нагой – уже искушение, угроза нерушимому закону, запрещающему союзы магов и косидан. Я это знаю и все же поднимаю глаза, не в силах на нее не смотреть.

Это уловка , думаю я. Очередной трюк, чтобы забраться ко мне в голову. Но когда она вновь выныривает, я не могу найти слов.

Если это уловка, она сработала.

– Ты серьезно? – выдавливаю я. Пытаюсь не замечать прекрасных изгибов тела под водной пеленой.

Она смотрит вверх, прищурившись, будто только что вспомнила, что я существую.

– Прости, маленький принц. Я не видела столько воды с тех пор, как ты сжег мой дом.

Это заставляет меня вновь вспомнить крики жителей Илорин. Пытаюсь раздавить свое чувство вины, как жука. Ложь . Это ее вина. Она помогла Амари украсть свиток.

– Ты безумна. – Я скрещиваю руки на груди. « Отвернись!» – говорю я себе, но продолжаю смотреть.

– Если бы чашка воды стоила золотой, ты сделал бы то же самое.

Золотой за чашку ? Я размышляю, когда она скрывается под водой. Даже для короны это слишком дорого. Нигде не стали бы мириться с такими ценами. Даже в…

Ибеджи .

Мои глаза округляются. Я слышал о нечистых на руку стражниках, что управляют городком посреди пустыни. Они достаточно наглы, чтобы взвинтить цены, особенно когда воды мало. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не улыбнуться. Она попалась и даже не знает об этом.

Закрываю глаза, чтобы покинуть сон, но воспоминание об улыбке Амари останавливает меня.

– Моя сестра, – перекрикиваю я рев водопада. – Она в порядке?

Девчонка награждает меня долгим взглядом. Я не жду ответа, но что-то вспыхивает в ее глазах.

– Она боится, – наконец говорит она. – И страшно должно быть не только ей. Ты теперь муха, маленький принц.

Ее глаза темнеют:

– Ты тоже должен бояться.

Спертый воздух наполняет легкие. Тяжелый, густой и жаркий.

Открываю глаза и вижу над головой изображение Ори. Я вернулся.