Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

– И я тревожусь, что не сумел как следует дать это понять Шехин.

Вопрос. Настойчивая просьба.

Вашет посмотрела на меня, словно ожидая продолжения. Потом жестом показала: нежелание.

– Я скажу ей об этом, – пообещала она. Заверение. Кончено.

Я кивнул и оставил эту тему.

Мы с Вашет некоторое время сидели в дружеском молчании, пока солнце медленно опускалось за горизонт. Она перевела дух и глубоко вздохнула. Я осознал, что мы еще никогда не сидели вот так, за исключением тех случаев, когда дожидались, пока я отдышусь или приду в себя после падения. До сих пор каждая минута, которую мы проводили вместе, так или иначе была посвящена моему обучению.

– Сегодня вечером, – произнес я наконец, – Пенте мне сказала, что у меня прекрасный гнев и она хотела бы, чтобы я им с нею поделился.

Вашет хихикнула.

– Ей не потребовалось много времени!

Она понимающе взглянула на меня.

– И что было?

Я немного покраснел.

– Э-э… Она… напомнила мне, что адемы не считают телесный контакт чем-то особенно интимным.

Ухмылка Вашет стала почти что похотливой.

– И что она, скрутила тебя?

– Ну, почти, – сказал я. – Я все-таки стал попроворней, чем месяц назад.

– О, вряд ли ты достаточно проворен, чтобы сбежать от Пенте, – сказала Вашет. – Она ведь хотела только любовных игр. Ничего дурного тут нет.

– Ну, я и решил у тебя спросить, – медленно произнес я. – Узнать, точно ли тут нет ничего дурного.

Вашет приподняла бровь, одновременно показав легкую озадаченность.

– Пенте, конечно, миленькая, – осторожно сказал я. – Но все-таки мы с тобой… Ну…

Я попытался найти подходящее выражение.

– …Были близки.

На лице Вашет отразилось осознание, и она расхохоталась.

– Ты имеешь в виду, что мы занимались сексом? Близость между наставником и учеником куда теснее этой!

– Ага, – сказал я, успокоившись. – Что-то в этом духе я и подозревал. Но все-таки хорошо знать наверняка.

Вашет покачала головой.

– Я и забыла, как это у вас, варваров, – сказала она. Ее голос был полон ласковой снисходительности. – Прошло так много лет с тех пор, как мне пришлось это объяснять моему поэту-королю!

– Так ты, значит, не обиделась бы, если бы я… – я сделал перевязанной рукой неопределенный жест.

– Ты молод и энергичен, – сказала она. – Для тебя это естественно. На что мне обижаться? Или я хозяйка твоему сексу, чтобы беспокоиться, с кем ты им занимаешься?

Вашет остановилась, как будто ей что-то внезапно пришло в голову. Она обернулась и посмотрела на меня.

– А тебя что, обижает, что я все это время занималась сексом с другими?

Она пристально вгляделась в мое лицо.

– Я вижу, ты изумлен.

– Изумлен, – признался я. Потом покопался в себе и с удивлением обнаружил, что не знаю, как именно я к этому отношусь.

– Я чувствую, что должен был бы обидеться, – сказал я наконец. – Но, по-моему, я не обижен.

Вашет одобрительно кивнула.

– Хороший знак. Это говорит о том, что ты становишься культурным человеком. Это еще одно убеждение, в котором тебя воспитали. Оно как старая рубашка, из которой ты вырос. А теперь, приглядевшись, ты видишь, что она и с самого начала была некрасива.

Я немного поколебался и спросил:

– Мне просто интересно, а сколько мужчин у тебя было с тех пор, как мы вместе?

Вашет этот вопрос, похоже, удивил. Она поджала губы, долго смотрела в небо, потом пожала плечами.

– Со сколькими людьми я с тех пор разговаривала? Или спарринговала? Сколько раз я ела, сколько раз выполняла кетан? Ну кто это считает?

– И что, большинство адемов думают так же? – спросил я, радуясь случаю задать наконец эти вопросы. – Что секс – не интимное дело?

– Интимное, конечно! – сказала Вашет. – Все, что связывает двоих людей, – дело интимное. Но мы секса не чураемся. Мы его не стыдимся. Мы не считаем важным присвоить себе чей-то секс, как скряга присваивает золото.

Она покачала головой.

– Вот этой странностью мышления вы, варвары, отличаетесь от нас более, чем всем прочим.

– Ну а как же тогда романтика? – с легким негодованием осведомился я. – Как же любовь?

Тут Вашет снова расхохоталась, громко, раскатисто. Ей явно было ужасно смешно. Наверное, ее смех слышала половина Хаэрта, и он откликнулся эхом в дальних горах.

– Эти мне варвары! – воскликнула она, утирая слезы с глаз. – Я и забыла, какие вы отсталые! Мой поэт-король был точно такой же. Бедняга долго мучился, прежде чем наконец понял: пенис и сердце – совершенно разные вещи!

На следующее утро я проснулся немного похмельным. Не то чтобы я так уж сильно напился накануне, однако мое тело отвыкло от таких вещей, и в это утро за каждую кружку пришлось расплачиваться втройне. Я дополз до бань, плюхнулся в самый горячий бассейн, какой мог выдержать, потом, насколько сумел, смыл с себя смутное ощущение собственной нечистоты.

Я направлялся в столовую, и тут меня встретили в коридоре Вашет и Шехин. Вашет сделала мне знак следовать за ней, и я пошел следом. Я сейчас не был готов ни к занятиям, ни к торжественным беседам, но отказаться было немыслимо.

Мы покружили по коридорам и в конце концов вышли на улицу где-то в центре школы. Мы пересекли двор и подошли к небольшому квадратному зданию, которое Шехин отперла маленьким железным ключом: первая запертая дверь, которую я встретил во всем Хаэрте.

Мы вошли в маленькую прихожую без окон. Вашет затворила наружную дверь, и в комнате сделалось темно, хоть глаз выколи. Непрестанный свист ветра тоже стих. Шехин отворила внутреннюю дверь. Нас встретил теплый свет полудюжины свечей. Поначалу мне показалось странным, что свечи оставили гореть в пустой комнате…

А потом я увидел, что висит на стенах. В сиянии свечей блестели мечи, десятки мечей, все стены были увешаны ими. Все мечи были обнажены, ножны висели под ними отдельно.

Там не было никаких ритуальных украшений вроде тех, что можно видеть в тейлинской церкви. Ни покровов, ни росписей. Только сами мечи. И все же было очевидно, что этому месту придают большое значение. В воздухе висело напряжение, какое ощущаешь в архивах или на старом кладбище.

Шехин обернулась к Вашет.

– Выбирай.

Вашет это, похоже, изумило, почти ошеломило. Она начала было делать какой-то жест, но Шехин вскинула руку прежде, чем Вашет успела возразить.

– Он твой ученик, – сказала Шехин. Отказ. – Ты привела его в школу. Тебе и выбирать.

Вашет перевела взгляд с Шехин на меня, потом на десятки сверкающих мечей. Все они были изящные и грозные, и каждый чем-то отличался от остальных. Некоторые были кривые, другие длиннее или массивнее прочих. По некоторым было заметно, что ими долго и много пользовались, в то время как другие выглядели как меч Вашет: потертая рукоять и гладкие клинки тускло-серого металла.