Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Мне потребовалось немногим менее часа. Адемская публика слушала меня в пугающем молчании. Когда я закончил, Магуин подала мне руку и помогла спуститься с камня, точно я был дамой, выходящей из кареты. И указала вверх, на холм.

Я вытер потную руку, стиснул деревянную рукоять тренировочного меча и начал подниматься по тропе. Красные одежды Карсерет были туго примотаны к ее длинным рукам и широким плечам. Кожаные ремни, которыми она пользовалась, были шире и толще, чем у Темпи. И цвета они были более яркого. Нарочно она, что ли, их выкрасила для сегодняшнего дня? Подойдя ближе, я увидел у нее под глазом тускнеющий синяк.

Увидев, что я смотрю на нее, Карсерет медленным, плавным движением отбросила в сторону свой деревянный меч. И сделала жест «презрение», такой широкий, что его наверняка было видно даже на грошовых местах в самых задних рядах толпы.

Толпа загомонила. Я остановился, не зная, что делать. Поразмыслив, я положил свой собственный тренировочный меч рядом с тропой и пошел дальше.

Карсерет ждала меня в центре ровного, поросшего травой круга футов тридцати в диаметре. Земля под ногами была мягкая, и в других обстоятельствах я не стал бы опасаться бросков. В других обстоятельствах. Вашет объясняла мне, что бросить на землю и швырнуть – это разные вещи. Во время культурного спарринга ты бросаешь человека на землю. А в настоящем бою ты швыряешь его об землю, с целью искалечить или убить.

Не подходя слишком близко, я принял привычную борцовскую стойку. Вскинул руки, присогнул колени и с трудом подавил желание приподняться на цыпочках: я знал, что так буду чувствовать себя более проворным, но мне станет сложнее сохранять равновесие. Сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание, и начал приближаться к ней.

Карсерет приняла ту же стойку и, как только я приблизился к ней на расстояние удара, сделала ложный выпад в мою сторону. Всего лишь слегка дернула рукой и плечом, но я был так взвинчен, что принял это за чистую монету и отскочил на безопасное расстояние, точно вспугнутый кролик.

Карсерет опустила руки и выпрямилась, оставив борцовскую стойку. Она сделала широкий жест «насмешка», потом «приглашение». И обеими руками поманила меня к себе. Снизу, из толпы, донеслись смешки.

Как ни унизительно выглядело ее поведение, я был только рад воспользоваться случаем застигнуть ее врасплох. Я бросился вперед и осторожно попытался сделать «руки-ножи». Слишком осторожно: она отступила назад, ей даже не пришлось поднимать руки.

Я понимал, что как боец я ей не ровня. Значит, оставалось надеяться лишь на то, чтобы сыграть на ее взбудораженных чувствах. Если я сумею ее разозлить, она, возможно, начнет совершать ошибки. Если она будет совершать ошибки, я, возможно, сумею победить.

– Первым был Шаэл! – сказал я и улыбнулся широкой, самой что ни на есть варварской улыбкой.

Карсерет подступила на полшага ближе.

– Сейчас я переломаю твои красивенькие ручонки! – прошипела она на чистейшем атуранском. Сказав это, она сделала в мою сторону свирепый хватающий жест.

Она пыталась меня напугать, заставить отшатнуться и потерять равновесие. И, честно говоря, мне захотелось так и поступить, столько яду было в ее голосе.

Но я был готов. Я преодолел рефлекторное желание уклониться. И при этом на миг застыл, не отступая и не наступая.

Разумеется, на это-то Карсерет и рассчитывала на самом деле: на мгновенное колебание, пока я борюсь с желанием сбежать. Она одним-единственным легким шагом подступила ко мне вплотную и схватила меня за запястье. Рука у нее была как железный наручник.

Я, не задумываясь, применил оригинальную двуручную версию «укрощения льва», что показала мне Целеана. Идеальный вариант для девочки, борющейся со взрослым мужчиной или для музыканта, пытающегося вырваться из рук адемской наемницы, которая намного сильнее его.

Я сумел освободить руку, а незнакомый прием заметно выбил Карсерет из колеи. Я воспользовался этим и проворно нанес удар «посевом ячменя», резко хлестнув костяшками пальцев по внутренней стороне бицепса.

Удар вышел не особенно сильный – дистанция была слишком короткой. Но, если бы мне удалось попасть в нерв, рука у нее бы онемела. Это не только ослабило бы ее левую сторону, но еще и усложнило бы выполнение всех элементов кетана, требующих двух рук. А это значительное преимущество.

Поскольку мы по-прежнему оставались на короткой дистанции, я сразу вслед за «посевом ячменя» выполнил «вращающийся жернов»: коротко и сильно толкнул Карсерет, чтобы она потеряла равновесие. Мне удалось упереться в Карсерет обеими руками и даже сдвинуть ее дюйма на четыре, однако равновесия она отнюдь не потеряла.

И тут я увидел ее взгляд. Я-то думал, она и прежде на меня злилась, но это все было ничто. А вот теперь я сумел по-настоящему ее ударить. И не один раз, но дважды. Варвар, приступивший к учебе меньше двух месяцев тому назад, дважды сумел ударить ее, да еще на глазах у всей школы!

Я просто не возьмусь описать, как она выглядела. А даже если бы и взялся, на вас это не произвело бы должного впечатления: ее лицо по-прежнему было почти совершенно бесстрастно. Вместо этого скажу вам одно. Я еще никогда в жизни не видел человека в подобном гневе. Амброз. Хемме. Денна, песню которой я раскритиковал, маэр, которому я бросил вызов. Все они были как бледные свечки по сравнению с пламенем кузнечного горна, что бушевало в глазах Карсерет.

Но даже в пылу самой буйной ярости Карсерет по-прежнему сохраняла полный контроль над собой. Она не стала бешено размахивать руками или орать на меня. Она держала все слова при себе, пережигая их, как топливо.

Я не мог победить в этом бою. Но мои руки, приученные сотнями часов тренировок, двигались автоматически, стремясь воспользоваться преимуществом, которое давала мне короткая дистанция. Я шагнул вперед и попытался схватить ее за руку, чтобы сделать «взметнувшийся гром». Она взмахнула руками, отбивая атаку, и ударила ногой, делая «лодочника у причала».

Думаю, она не рассчитывала попасть. Более опытный противник непременно бы уклонился или заблокировал удар. Но я слегка оступился, потерял равновесие и замешкался. Поэтому ее стопа уперлась мне в живот и толкнула меня.

«Лодочник у причала» – это не резкий удар, рассчитанный на то, чтобы ломать кости. Это толчок, предназначенный для того, чтобы заставить противника потерять равновесие. А поскольку я уже и так потерял равновесие, меня он сбил с ног. Я с размаху рухнул на спину, откатился и остался лежать, неловко разбросав конечности.

Ну, и конечно, кто-то скажет, что я сильно ушибся и слишком растерялся, чтобы подняться на ноги и продолжать бой. А кто-то скажет, что хотя мое падение и выглядело зрелищно, однако ушибся я не так уж сильно, и мне случалось вставать на ноги и после более тяжелых ударов.