Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Она подошла на шаг ближе, почти прислонившись ко мне.

– Мальчики вечно отпускают бороду, надеются, что это сделает их мужчинами!

Сверкающие изумрудные глаза дерзко уставились в мои, как будто она ждала, что я снова покраснею и смешаюсь, как прежде.

Я подумал обо всем, чему научился в объятиях Фелуриан, и меня снова обуял тот странный, дикий смех. Я сдерживал его как мог, но он все равно бурлил во мне. Я встретился с ней глазами и улыбнулся.

Лози испуганно отшатнулась, ее бледная кожа густо залилась краской.

Пенни подхватила ее, чтобы та не упала.

– Господи, девочка, что случилось?

Лози оторвала взгляд от меня.

– Да посмотри же на него, Пенни, посмотри на него как следует! Он выглядит как фейе! В глаза ему посмотри.

Пенни с любопытством заглянула мне в глаза, сама слегка покраснела и прикрылась обеими руками, точно я увидел ее обнаженной.

– Боже милостивый! – прошептала она. – Значит, это все правда. Да?

– Все до последнего слова, – ответил я.

– Как же ты от нее выбрался-то? – спросила Пенни.

– Ох, да брось ты, Пенни! – недоверчиво вскричал скрипач. – Неужто ты купишься на болтовню этого щенка?

Лози обернулась и с жаром ответила:

– Мужчина, который умеет обращаться с женщинами, смотрит иначе, чем другие, Бен Крейтон. Хотя тебе-то откуда знать! Когда он был тут пару оборотов назад, мне понравилось его личико, и я решила, что недурно было бы с ним поваляться. Но когда я попыталась его подцепить…

Она запнулась, явно не зная, как это сказать.

– Ага, помню! – сказал мужик, стоявший за стойкой. – Вот смеху-то было! Я думал, он вот-вот описается. Он даже рот раскрыть боялся!

Скрипач пожал плечами.

– Ну, стало быть, с тех пор он нашел себе какую-нибудь крестьянскую дочку. Это еще не значит…

– Помолчи, Бен, – сказала Пенни тихо, но властно. – Он очень изменился, и тут дело не в бороде.

Она пристально вгляделась в мое лицо.

– Господи, девочка, ты была права! Он выглядит как фейе.

Скрипач хотел было сказать что-то еще, но Пенни бросила на него пронзительный взгляд.

– Заткнись или убирайся вон! Мне тут нынче вечером драки не нужны.

Скрипач окинул взглядом трактир и понял, что ситуация изменилась не в его пользу. Он побагровел, насупился, схватил свою скрипку и стремительно удалился.

Лози снова подступила ко мне вплотную, откинула волосы назад.

– А что, она и впрямь так прекрасна, как о ней рассказывают?

Она гордо выпятила подбородок.

– Неужто красивей меня?

Я поколебался и негромко ответил:

– Она – Фелуриан, прекраснейшая из всех.

Я протянул руку, коснулся ее шеи сбоку, там, где рыжие кудри начинали свое падение по спирали, потом наклонился и прошептал ей на ухо семь слов:

– И все же ей недоставало твоего пламени.

И она полюбила меня за эти семь слов, и гордость ее не пострадала.

Тут вмешалась Пенни:

– Но как же тебе удалось вырваться?

Я окинул взглядом трактир и почувствовал, что всеобщее внимание сосредоточилось на мне. Дикий смех, хохот фейе по-прежнему бушевал во мне. Я лениво улыбнулся. Мой шаэд взметнулся у меня за спиной.

И я вышел на середину зала, сел к очагу и рассказал им историю.

Точнее, я рассказал им сказку. Расскажи я им все как было, они бы не поверили. Фелуриан отпустила меня, потому что я взял в заложники песню? Это просто не укладывалось в традиционный сюжет.

Поэтому то, что я им рассказал, было куда ближе к истории, которую они ожидали услышать. В этой истории я погнался за Фелуриан, и она привела меня в Фейе. Наши тела сплетались на сумеречной прогалине. А потом, пока мы отдыхали, я играл ей музыку столь веселую, что она хохотала, и музыку столь мрачную, что она ахала, и музыку столь нежную, что она плакала.

Однако когда я попытался покинуть Фейе, она не захотела меня отпускать. Слишком уж ей пришлось по душе мое… искусство.

Ладно, не стану скромничать. Я весьма прозрачно намекнул, что Фелуриан была без ума от меня как любовника. Не стану оправдываться, просто скажу, что я был молодым человеком шестнадцати лет, страшно гордился своими новообретенными умениями и был не прочь прихвастнуть.

Я рассказал им, как Фелуриан пыталась удержать меня в Фейе, и о нашей магической битве. Тут я немного позаимствовал у Таборлина Великого. Там фигурировали пламя и молнии.

Под конец я одолел Фелуриан, но пощадил ее жизнь. В благодарность она соткала мне волшебный плащ, научила меня тайной магии и подарила серебряный лист как знак своего расположения. Лист я, конечно, выдумал из головы. Однако мне нужно было три дара, иначе правильной истории бы не вышло.

В общем и целом история получилась хорошая. Ну, а если она была не совсем правдивой… что ж, она была правдивой хотя бы отчасти. В свое оправдание могу сказать, что, если бы я полностью отрекся от истины, история вышла бы куда лучше. Ложь всегда проще и, как правило, выглядит логичнее.

Лози не сводила с меня глаз, пока я рассказывал, и, похоже, восприняла всю историю как вызов достоинствам смертных женщин. Как только рассказ был окончен, она присвоила меня и увела в свою комнатушку под самой крышей трактира.

В ту ночь я почти не спал, и Лози была куда ближе Фелуриан к тому, чтобы меня погубить. Она оказалась восхитительной любовницей, ничем не хуже самой Фелуриан.

Но как же это может быть? – спросите вы. Как может хоть кто-то из смертных женщин сравниться с самой Фелуриан?

Вам будет проще понять, если объяснить это в музыкальных терминах. Иногда человек наслаждается симфонией. А иной раз ему больше по вкусу простецкая джига. В любви то же самое. Для мягких подушек на сумеречной прогалине больше подходит одна любовь. А для простыней на узкой трактирной кровати – другая. Каждая женщина как инструмент, она только и ждет, чтобы ее изучили, полюбили, настроили и сыграли на ней как следует, чтобы получилась ее собственная подлинная музыка.

Кто-нибудь, может, обидится на такое сравнение, если не понимает, как артист относится к музыке. Такой человек может подумать, будто я принижаю женщин. Он сочтет меня грубым, бессердечным, неотесанным.

Но такие люди не понимают ни любви, ни музыки, ни меня.

Мы задержались на несколько дней в «Пенни и гроше», пока нам были там рады. Жили и столовались мы бесплатно. Чем меньше разбойников, тем безопасней дороги и тем больше постояльцев, к тому же Пенни понимала, что наше присутствие привлечет в трактир куда больше народу, чем скрипач, которого можно послушать в любой вечер.

Мы от души воспользовались ее гостеприимством, наслаждаясь горячей едой и мягкими постелями. Всем нам требовалось время, чтобы прийти в себя. У Геспе еще не зажила простреленная нога, у Дедана – сломанная рука. Мои собственные мелкие ссадины, оставшиеся после битвы с разбойниками, давным-давно зажили, но я разжился новыми, в основном сильно исцарапанной спиной.