Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Подняв голову, я увидел худое, разукрашенное шрамами лицо Карсерет. Она поставила свою большую деревянную тарелку напротив меня.

– Ну что, как тебе наш город? – негромко спросила она, опустив левую руку на поверхность стола. Сейчас, когда мы сидели, ее жесты изменились, однако я распознал любопытствои вежливость. Со стороны любому бы показалось, будто мы мило беседуем. – Как тебе твоя новая наставница? Она того же мнения, что и я. Тебе тут не место.

Я прожевал кусок курицы и механически проглотил, не поднимая глаз.

Озабоченность.

– Я слышала, как ты вскрикнул, – тихо продолжала она. Теперь она говорила медленнее, как будто с ребенком. Я не знал, то ли она хочет меня оскорбить, то ли просто старается, чтобы я все понял. – Прямо как птичка!

Я отхлебнул теплого козьего молока и утер губы. От движения руки моя рубаха сдвинулась относительно рубца на спине. Боль была такая, будто меня ужалила сотня ос сразу.

– Что это было, крик страсти? – осведомилась она, делая жест, которого я не распознал. – Быть может, Вашет тебя обняла? А на щеке у тебя не иначе как след от поцелуя?

Я откусил кекс. Кекс что-то был совсем не такой сладкий, как мне казалось.

Карсерет тоже откусила кекс.

– У нас тут все бьются об заклад, когда ты уберешься, – продолжала она медленно и вполголоса, так чтобы слышал только я. – Я поставила два таланта на то, что ты и двух дней не протянешь. Если ты сбежишь ночью, как я надеюсь, я выиграю деньги. Ну, а если я не права и ты останешься подольше, я выиграю твои синяки и ссадины и возможность послушать твои вопли.

Настойчивая просьба.

– Оставайся!

Я поднял взгляд на нее.

– Ты говоришь, как собака лает, – сказал я. – Без цели. Без смысла.

Я говорил достаточно тихо, чтобы быть вежливым. Однако не настолько тихо, чтобы мой голос не долетел до ушей всех, кто сидел поблизости. Уж я-то умею говорить тихо так, чтобы услышали все, кому следует. Это мы, руэ, изобрели театральный шепот.

Я увидел, как она побагровела. На лбу и челюсти отчетливо проступили бледные шрамы.

Я опустил глаза и продолжал есть, само воплощение безмятежного спокойствия. Оскорбить человека другой культуры не так-то просто. Однако я тщательно выбрал слова, основываясь на том, что говорил Темпи. Если она как-то отреагирует, это только докажет, что я был прав.

Я не спеша и методично доел свой обед, воображая исходящие от нее жаркие волны гнева. Хотя бы эту маленькую битву я выиграть мог. Конечно, это была пустая победа. Но иногда приходится брать, что дают.

Когда Вашет вернулась в маленький парк, я уже сидел и ждал на одной из каменных скамеек.

Она остановилась напротив и тяжко вздохнула.

– Миленько! Экий ты непонятливый, – сказала она на своем превосходном атуранском. – Ну что ж, ступай за палкой. Посмотрим, может, на этот раз мне удастся объяснить получше.

– Палку я уже принес, – сказал я. Я сунул руку под скамью и достал деревянный тренировочный меч, который позаимствовал в школе.

Это было старое промасленное дерево, отполированное бесчисленными руками, твердое и тяжелое, как железный брусок. Если бы она огрела меня этим по плечам так, как ивовым прутом, она переломала бы мне кости. Если бы она ударила меня по лицу, она своротила бы мне челюсть.

Я положил меч на скамью рядом с собой. Дерево даже не стукнуло о камень. Оно было таким твердым, что зазвенело как колокол.

Положив тренировочный меч, я принялся стягивать рубашку через голову, шипя сквозь зубы, когда ткань терлась о свежий рубец на спине.

– Ты что, надеешься растрогать меня, предложив мне свое нежное юное тело? – осведомилась Вашет. – Ты, конечно, хорош собой, но не настолько.

Я аккуратно положил рубашку на скамью.

– Я просто подумал, что стоит кое-что тебе показать.

И повернулся к ней спиной.

– Ну, тебя пороли кнутом, – сказала она. – Не могу сказать, что меня это удивляет. Я и так знала, что ты вор.

– Это не за воровство, – сказал я. – Это в университете. Меня обвинили в проступке и приговорили к порке. Когда такое случается, большинство студентов просто бросают университет и уходят учиться куда-нибудь в другое место. А я решил остаться. Подумаешь, всего-то три удара.

Я ждал, по-прежнему глядя в другую сторону. И она таки проглотила наживку.

– Тут куда больше шрамов, чем от трех ударов.

– Некоторое время спустя, – сказал я, – меня обвинили в другом проступке. На этот раз я получил шесть ударов. И все равно остался.

Я обернулся к ней лицом.

– Остался потому, что не было другого места, где я мог научиться тому, чему хотел. И побоями меня было не прогнать.

Я взял со скамьи тяжелый деревянный меч.

– Я подумал, что честность требует тебе об этом сказать. Угрозой боли меня не отпугнуть. Я не брошу Темпи после того, как он на меня положился. И еще я многому хочу научиться, и научить этому могут только здесь.

Я протянул ей твердую темную деревяшку.

– Если ты хочешь заставить меня уйти, синяками тут не отделаешься.

Я отступил на шаг, вытянул руки по швам и закрыл глаза.

Мне хотелось бы сказать, что я так и не открыл глаз, но это была бы неправда. Я услышал хруст песка под ногами Вашет и невольно открыл глаза.

Но я не подсматривал, нет. Это было бы ребячеством. Я просто открыл глаза и посмотрел на нее. Она смотрела мне в глаза куда дольше, чем Темпи за целый оборот. Светло-серые глаза выглядели очень жесткими на миловидном лице. И сломанный нос уже не казался неуместным. Это было грозное предупреждение миру.

Ветер свистел вокруг. Мои обнаженные руки покрылись мурашками.

Вашет обреченно вздохнула, пожала плечами, перехватила деревяшку за рукоять. Взяла ее обеими руками, задумчиво прикинула на вес. Потом вскинула ее и замахнулась.

Но удара не нанесла.

– Отлично! – с раздражением сказала она, махнув рукой. – Ах ты, мелкий тощий засранец! Отлично! Дерьмо луковое. Надевай рубаху. Мне на тебя смотреть холодно.

Я без сил опустился на скамью.

– Слава богу! – сказал я. И принялся натягивать рубашку. Это давалось мне нелегко: руки у меня тряслись. И не от холода.

Вашет это заметила.

– Так я и знала! – торжествующе воскликнула она, указывая на меня пальцем. – Ты стоял так, будто тебя вот-вот повесят. Я так и знала, что ты готов сбежать, как кролик!

Она разочарованно топнула ногой.

– Эх, надо было все-таки тебе врезать!

– Я рад, что ты этого не сделала, – сказал я. Я ухитрился-таки натянуть рубашку, потом обнаружил, что надел ее наизнанку, но решил оставить так, чем снова стягивать через саднящую спину.

– Где я прокололась? – осведомилась она.

– Нигде, – ответил я. – Представление было разыграно мастерски.