Мила Нокс - Наместник ночи [litres]

Эмпирей замер. Красивое и ужасное лицо перекосила гримаса гнева. Ярость наполняла тело монстра, будто вскипала вода и вот-вот должна была выплеснуться из-под крышки. Эмпирей поднял руку, и Франц сжался, закрыв глаза. Ему казалось, еще чуть-чуть, и золотой гигант ударит Каликса, ударит Филиппа, ударит его самого…

– Захлопни пасть, – процедил Эмпирей. – Я прекрасно знаю, чего ты хочешь. Все не можешь смириться с тем, что я лучший. Что я – Ветер Полуночи. Ты всегда завидовал мне. Тайно ненавидел даже в те дни, когда мы правили небом рука об руку… Я знал. Но закрывал на это глаза. Хорошо, что теперь притворяться не нужно. Я – Глашатай Мертвого Принца. А ты просто никчемная лохматая Чебурашка. – Он сплюнул и прорычал: – С самого рождения только и думаешь, как бы мне насолить. Чертов ублюдок.

Вдруг лицо монстра потемнело и звезды в небе померкли.

– Ладно, к черту лирику. Мне стало известно, что в Полночь проникли двое детей. Живых. Где они, Калике?

Франц не видел лица серебряного монстра, но почувствовал, как тот напрягся.

– Если ты – Ветер, – ответил Калике нарочито безразлично, – как же ты не в курсе, что творится в твоих владениях?

Эмпирей зарычал, выпучив золотистые глаза. Сжал пальцы в кулаки.

– Заткнись! Я владею небом! Оно мое! Мое! А ты уже не Ветер!

– Кто Ветром рожден, иным стать не может. Так сказал он. И ты это знаешь и поэтому можешь только ругаться и потрясать кулаками, не смея меня тронуть!

Эмпирей размахнулся и со всей силы ударил Каликса по лицу. Серебряный монстр зашатался, но сумел устоять на ногах. До Франца донесся тяжелый хрип. Гигант медленно поднял руку и тронул длинные багровые полосы на щеке, оставленные когтями брата. Калике звучно сглотнул и поднес окровавленную ладонь к лицу.

– Кажется, я уже приказывал тебе заткнуть пасть, – процедил Эмпирей. – Многовато болтаешь.

Калике не отозвался. Он тяжело дышал, все еще пошатываясь после удара.

– Ладно, мы оба знаем, что ты покрываешь этих малявок. Так где же ты прячешь живяков, а, Калике? Хочу поглядеть на них. – Эмпирей усмехнулся. – Ну и не только поглядеть…

– Даже если я и прятал бы кого-то, – просипел Калике, – ты бы не учуял его даже под своим носом. Тебя ведет злая воля Принца.

– Значит, это правда?! Эти малявки ступили на Стезю? Черт бы тебя побрал, Калике!

Эмпирей замахнулся еще раз, но на этот раз его брат, стоявший с опущенными руками, легко ушел от удара. Золотой монстр по инерции шагнул вперед, выпучил глаза и застыл. Разглядев же Каликса в нескольких шагах от себя, Эмпирей удивленно оскалился. Он явно не ожидал, что брат окажется так быстр.

– И все-таки я был прав. – Калике сокрушенно покачал головой. – Великий Ветер Полуночи уже не тот, что прежде.

– Я вырву твой язык, – низко пророкотал Эмпирей. – Вырву и скормлю мимикрам. Но сперва ты отдашь чертовых жи-вяков.

– Да будь они прямо здесь, на поляне, ты бы их не увидел. Их защищает Стезя! Пока ты служишь Принцу, который хочет их поймать, ты не можешь причинить им зло. Тот, кто ступил на Стезю, вне власти Принца, его защищает Кризалис!

Эмпирей в бешенстве огляделся вокруг.

Франц и Филипп прижались друг к другу как можно плотнее. Цветы Печали обступали их со всех сторон так тесно, что между стеблями еле можно было просунуть палец. Кроме того, белые головки сомкнулись над братьями живой крышей и не плакали, будто знали, что мальчишек нельзя выдавать.

Значит, Стезя защищает их от взгляда Принца?

И Эмпирей не может их учуять, хотя стоит в нескольких шагах от укрытия?

И все же, когда взгляд монстра шарил по кустам, за которыми дети прятались, Францу с Филиппом стало очень неуютно. Янтарные глаза, обыскивающие сплетения ветвей, казались двумя фонарями. Вот-вот и просветят лес насквозь. Вот-вот найдут. И тогда…

– Ла-а-адно, – ухмыльнулся золотой монстр. – Может, детей я и не найду. Но я вижу тебя! И вот тебе-то я кишки и выпущу!

Эмпирей набрал в легкие воздуха, и по поляне словно пронесся смерч. Гигант напрягся, взмахнул крыльями, выставил вперед когти и ринулся на брата.

Поляна озарилась яркой вспышкой.

Два Ветра, два брата сцепились друг с другом в смертельной схватке.

Эмпирей пикировал сверху на крыльях, а Калике отбивался с земли, будучи не в силах взлететь. Золотой монстр взмывал в воздух и камнем падал вниз, целясь в лицо брата, чтобы выцарапать тому глаза. Калике уклонялся, припадал к земле, отступал – и так легко и быстро, словно был холодным ветерком, кружащим снег на одиноком перекрестке. Он двигался то вправо, то влево, уворачиваясь от острых когтей Эмпирея. Когда брат в очередной раз промахнулся, Калике извернулся, схватил концы его золотых крыльев и сдернул противника на траву.

Тело Эмпирея гулко врезалось в землю.

Не давая брату опомниться, Калике прижал его к земле, разведя руки в стороны. Монстр взвыл и затрепыхался, точно золотой карп, выброшенный на сушу, но Калике удерживал его, не давая подняться в воздух. По поляне метался черный ветер, точно сумасшедший, и наконец обвился черным смерчем вокруг двух борющихся тел.

Воздух раскалился от жара, ярости, быстрых движений. Зачастили молнии. Мир наполнило сияние, грохот, крики и скрежет когтей по камням.

Гроза бушевала прямо здесь, на земле, и простым смертным мальчишкам находиться рядом с битвой Ветров было просто опасно.

Это не буря, а настоящий конец света.

Вот почему Калике сказал бежать, когда он нападет на Эмпирея…

Первым опомнился Филипп. Он растолкал Франца, который вжимался в землю, обхватив голову руками и сцепив зубы. Деревья скрипели и кренились так низко, что казалось, еще немного – и похоронят братьев под тяжелыми стволами.

– Бежим! – крикнул Филипп. – Бежим отсюда!

Он помог старшему брату подняться и вскинуть на плечо дорожную сумку, и вдруг так оглушительно бахнуло, что близнецы вновь повалились в Цветы Памяти. Над поляной кружила воронка, взрывались огненные шары. Уши заложило, что-то горячее и мокрое стекало по щекам, но Франц не поднес руки к ушам в страхе, что нащупает кровь. Быть может, у него действительно разорвало перепонки. Мир полыхал золотым и серебряным, свистел и грохотал, но Франц уже ничего не слышал.

Он оглох.

Филипп что-то закричал, и Франц прочел по губам:

– Да-вай!

Они вскочили и побежали, оскальзывались на влажной листве, падали, раздирая колени и локти о камни и острые корни. Деревья гнулись, ветки изгибались и хлестали по воздуху, будто обезумевшие змеи, и мальчишкам то и дело приходилось от них уворачиваться. Пару раз Франца зацепило и опрокинуло навзничь, а одна сухая ветвь – здоровенная, будто балка, – грохнулась буквально в дюйме от мальчика.

Мир охватило безумие: ветер носился над землей, бросал в глаза листья и землю, рвал волосы и одежду. Ребята в ужасе бежали прочь от битвы, и в колышущихся дебрях, то и дело освещаемых слепящими вспышками, едва могли следить за Стезей.