Мила Нокс - Наместник ночи [litres]

– Миднайт, Миднайт… – бормотали незримые губы.

Тысячи мертвецов окружили детей и наперебой принялись говорить с ними, каждый – о своем.

Клубы тумана формировали разные образы: вот улочка, по которой бежит человек… все белое и призрачное, деталей и не разобрать – лишь силуэты… скачет лошадь, слышится цокот копыт, ржание… грохот кружек о столы… боевые возгласы… множество людей заполонило пространство… клубы тумана, сформировавшись в тела людей, сражались друг с другом в кровопролитной битве…

И все эти тени прошлого шептали будто тысячи листьев на тысячах деревьев…

Но среди страшного сонмища Франциск уловил слово, которое звучало чаще всего.

– А-рту-у-у-ур…

Голоса звали и шептали сквозь толщу темных времен это имя. Раз за разом, среди множества других слов и фраз.

«Артур».

«У каждого есть страх. Своя слабость. Изъян наместника Полуночи спрятан так хорошо и надежно, что долгие-долгие ночи… годы… века… нет, тысячелетия ни один не мог разгадать тайны Мертвого Принца!»

«Даже у монстров есть мечта».

И тут Франц понял.

Почувствовал.

Может, это подсказало чье-то волшебство. А может, он сам научился читать незримые знаки и письмена.

Окруженный сотнями фигур, вслушиваясь в мертвые голоса, Франциск вдруг почувствовал себя на пороге великой тайны.

Перед глазами предстал Калике, раскрывающий ладонь: «Смотри. Что ты видишь?»

Франц должен был увидеть ту незримую связь, которая существовала в десятке разрозненных элементов… Он словно глядел на расколотый кувшин и, шаря глазами по кускам обожженной глины, видел, какие друг к другу подходят…

Видел связь, доселе скрытую от его взора.

Он видел ее не глазами.

Сердцем.

«А если, – вспыхнула в голове Франциска мысль, – если Принц в далекие времена, также как Сшитый, был человеком?»

Тот, у кого не было ни памяти, ни лица, ни имени.

Может, в этом и крылась его сила?

Едва разбился флакон и сотни воспоминаний вырвались на свободу, кулак так и остался вверху, не в силах обрушиться на жертв.

Значит, чтобы убить Принца, нужно…

И Франциск поднялся на ноги и, подняв лицо к нависшей туче мотыльков, прокричал имя.

Имя, которое принадлежало тому, кем когда-то был Мертвый Принц. Когда-то давно. Тысячи и тысячи ночей тому назад.

– Артур!

Голоса мертвых тут же подхватили, разнесли между колонн по всему залу громогласным хором:

– Артур! Вот имя Мертвого Принца! Артур!

Клубы тумана осели и растворились, а сотни мотыльков с шелестом рухнули на каменные плиты тронного зала – словно золотой дождь – и засыпали весь пол мертвыми тельцами. Крылышки еще трепыхались, но подняться мотыльки уже не могли. Последние же бабочки, прежде чем упасть на пол, застыли в паре метров над землей. И вдруг стали собираться вместе. Мгновение спустя перед остолбеневшими братьями возникла человеческая фигура в черной короне.

У Принца не было лица.

Все его тело было лишь бабочками – сотни мотыльков, собравшись вместе, образовали человека.

Вместо кожи лицо Принца покрывали черно-золотые крылышки.

Вместо глаз – два черепа, две спинки бражников.

Мгновение Мертвый Принц стоял перед детьми.

Глядел на них пустыми глазницами.

– Твое время вышло! – ясным голосом сказал Калике.

– Ночь будет вечной… – шевельнулись губы из бабочек.

Это был не голос: жужжание десятков трущихся друг о друга крыльями тел.

Вдруг Филипп рванулся к Мертвому Принцу, и в его руке вспыхнула золотая молния. Франц и не заметил, как в суматохе выронил кинжал, а близнец его подобрал. Младший брат вски-иул руку и молниеносно вонзил клинок в колышущуюся сотнями бабочек грудь. Кинжал пронзил жужжащее тело, и в следующее мгновение вся масса мотыльков рухнула на пол.

Филипп крикнул.

Кинжал выпал из его рук и со звоном стукнулся о каменную плиту.

Мальчик упал на колени. Повисло тяжелое мгновение тишины. Битва стихла.

Больше не слышались боевые крики, звон сталкивающихся клинков. Айсиды и другие народы, которых Франциск прежде не видел, стояли за спиной Каликса – своего предводителя – и глядели на опустевший тронный зал, усеянный миллионами черно-желтых телец. Казалось, здесь прошла буря и, сорвав с деревьев золотые листья, устлала землю под ногами пестрым ковром.

Франциск мгновение пытался отдышаться.

– Фил? – позвал он.

Брат не поднялся, все так же стоял на коленях и прижимал к груди руку.

– Фил!

Франц бросился к младшему брату и опустился рядом с ним. По белому лицу Филиппа струились слезы. В разрезе порванной рубашки виднелась красная, словно обожженная пламенем кожа. Рука, которой Филипп ударил Мертвого Принца, пошла волдырями. Кожа – сплошной ожог. Фил всхлипывал и тихонько скулил.

– С-сейчас… Все будет хорошо. Все закончилось, Фил! Он сгинул, будь он проклят. Сейчас я…

– Франц, – бросил Калике.

Северный Ветер наконец опомнился и решительным шагом направился к ним.

– Калике! – вскричал Франциск. – Он… он ранен!

Калике кивнул. Его глаза метали холодные искры. Франциск перевел взгляд на толпу айсидов за спиной Ветра. Откуда же они тут взялись?!

– Калике… откуда ты…

– Все в свое время, молодой господин, – спокойным голосом ответил монстр. – Я все объясню. Мертвый Принц сгинул. Он уже не вернется.

Калике остановился перед мальчиками и чуть склонил рогатую голову. Вид у него был суровый и уставший, тело покрывали короткие рваные раны, но все же Ветер уверенно стоял на ногах, выпрямив спину.

– Наше рабство закончено, – сказал Ветер. – Север пришел.

«Калике помогал нам!» – вдруг понял Франциск.

Взгляд гиганта упал на обожженную руку Филиппа. Мальчик сидел на коленях, содрогаясь от беззвучных слез.

– Чаша. – Калике обратил лунные глаза к Франциску.

Чаша у трона! Та самая, о которой говорила королева ледяных фейри!

В груди Франциска зажглось пламя решительности. Он встал и зашагал к чаше, по пути выхватил из заплечного мешка флягу и, склонившись к каменному цветку, опустил ее в воду.

И вдруг замер.

Вода не отражала лица.

Она была черной и словно бы… пустой.

Сглотнув горький комок, Франциск вытянул фляжку и вернулся к Филиппу.

Рядом с младшим братом задумчиво сидел Калике.

– Фил, выпей.

Франц приложил к его губам флягу. Филипп проглотил слезы и нерешительно припал к горлышку. Он с трудом сделал несколько глотков. По подбородку заструились прозрачные капли, мальчик закашлялся.

– В-все, – слабым голосом ответил Фил.

Поток слез прекратился. Он пришел в себя. Франциск посмотрел на руку брата – волдыри на глазах уменьшались и таяли.

«Подействовало!» – обрадовался Франциск.

– Еще, – приказал Калике.