Иван Вологдин - Война орденов. Время Орды

Ужас отрезвил. Понимая, что нет времени на эксперименты, я зашагал дальше, оглашая шарканьем своих ног мертвые своды древнего места, обреченный долгие годы размышлять над природой неизведанных, рукотворных глубин.

К тому же мой интерес был удовлетворен сверх меры. Видимо колесница, не смотря на годы заточения, все еще продолжала частично жить. С ее засыпанного края, смутно прорываясь сквозь породу, исходили разнообразные, механические звуки, не имевшие за собой живого начала.

Вторая встречная развилка обнажила огромный камень, указывающий четыре направления: первое, откуда я пришел и три ровных тоннеля уходящих прямо и в стороны от меня.

Чувство смутного страха, поселившееся после обнаружения прозрачной повозки, постепенно разрослось в паническое ожидание беды.

Воображение рисовало разнообразные страсти: в шарканье моих шагов, отраженных от сводов рукотворного тоннеля, слышалась тихая поступь высоких скелетов, крадущихся вслед.

Один раз, то ли являясь плодом воспалённого сознания, то ли реальным звуком, ушей коснулся, призрачный гул и далекий, ни с чем несравнимый гудок огромного, стремительно бегущего монстра, но это так и осталось догадкой для меня, ибо тишину моего перекрестка не потревожило ничего.

Запас источников света подходил к концу, а дорога все продолжалась. Ко всем прочим переживаниям примешалась реальная забота остаться в кромешной тьме, так и не выйдя к Божьему свету.

Мне показалось, что в моем одиноком бдении в мертвых катакомбах есть сознательная воля деда Владимира, решившего хитро изничтожить неугодного язычника, не вызывая подозрений у меня.

Скрипнув зубами, я живо представил, как лукавый старик, не смотря на свои увещевания о достойной кончине, в сопровождении всего своего многочисленного семейства избирает другое направление движения, непременно выходя к сожжённой избе на другой стороне Оки.

Не находя других альтернатив я панически ускорил ход, на чем свет костеря себя за излишнее любопытство, стоящее мне одного факела для обследования загадочного объекта.

Вскоре, последний факел, проронив на пол последние капли огня, померк, погружая на доли секунды мое восприятие в лапы доисторического страха перед темнотой и тут же, волшебным спасением по тоннелю разлился ослепительный, белоснежный свет тысяч маленьких звезд, зависших под округлым потолком.

Это кристаллики льда, отражали на своих гранях далекое, чистое свечение зимнего утра.

Наконец-то преодолев все богатые оттенки страхов, пережитых мной в подземном путешествии, я с радостью вынырнул между обожженных бревен ветхой избы на другой берег реки.

Морозный воздух ясного, голубоокого, зарождающегося дня защипал ноздри, заменяя внутри моих легких затхлый дух рукотворных пещер.

Издалека мне открылось грандиозное и печальное зрелище: реки монголов, проломив стенобитными машинами стены и ворота, вытекали из пылающего города, давно сломив сопротивление последних защитников.

Торжественный вой разносился над дремлющими лесами, знаменуя ужасное окончание многодневного сопротивления 21 декабря 1237 года.

Сани, снаряженные сухарями и промороженными припасами, нашлись тут же, готовые к дальней дороге. Дикорос рассчитывал схрон так, чтобы за высокими бортами могли укрыться от холодных ветров много дев и малых детей, обитавших в тереме Владимира, но фанатичный хозяин решил иначе.

Я действительно попытался раздобыть коней. Для этого пришлось дождаться ночи, чтобы скрытно выйти на охоту. Удача практически улыбнулась мне возле одинокой часовни, выстроенной на пологом берегу реки, на которую видимо так любили всласть покреститься дальние мореплаватели и гости Рязани, а также обычные рыбаки.

Подле с бревенчатым, древним строением часовни, на вершине которого теперь виднелся покосившийся, сломанный арканами, православный крест, среди деревянных землянок, строений и навесов местных рыбаков, я обнаружил множество хорошо знакомых лошадей рыжего оттенка, однако охрана подле расседланного табуна была чересчур велика и состояла из доброго десятка терпеливых, внимательных и хорошо обученных нукеров при полном вооружении.

Бросилась в глаза и странного вида, необычная, чёрная телега, оббитая пластинами железа, стоящая возле входа в часовню и запряженная сразу несколькими длинношерстными волами — тяжеловесами.

Я укрылся в тени навеса как раз в тот момент, когда огромный, одноглазый, старый и грузный монгол, освещенный тревожным светом факелов, выходя из нутра захваченной часовни, сердечно прощался по старинному, монгольскому обычаю (двое мужчин при расставании, быстро облизали друг другу щеки, что заменяло у этого народа братский поцелуй) с молодым, стройным воином, в котором я, цепенея от злости, узнал стремительного и наглого захватчика Дормисловой Поляны.

Воистину тесен мир и судьба ведет каждого из нас узкими тоннелями, раз, за разом обрекая на встречу с предназначенными людьми даже в необъятных просторах Руси!

Я был готов на безумство, но меня спугнула обычная собака, чей лай раздался изнутри странной повозки. К моему удивлению, старый и грузный монгол, отнесся к лаю мелкого пустобреха очень серьезно, буквально вскочив внутрь защищенного железом пространства и чуть ли не со страхом захлопнув за собой бронированную дверь.

Переполошились и монголы охраны. Поэтому, чтобы не навлечь беду, мне пришлось удалиться восвояси, как говорили в наше время простолюдины, не солоно нахлебавшись.

Как уже стало известно тебе, мой дорогой сын, Владимир, из повествования выше, монголы чересчур хорошо стерегли своих коротконогих товарищей, выставляя на охрану табунов сразу добрый десяток воинов и рабов.

В конечном итоге, отчаявшись решить невыполнимую задачу к утру, я набрал из припрятанных саней столько съестных припасов, сколько мог унести в шкуре, легко превратившейся в заплечный мешок в угоду текущим потребностям, и основательно отдохнув перед рывком во Владимирское Княжество, отправился в путь-дорогу густыми перелесками, чтобы не встретить разъезды торжествующих победителей.

Глубокие сугробы вывели меня на рукотворную просеку, проложенную монголами для стенобитных машин. Жуткое, тошнотворное зрелище — десятки изрубленных, раздавленных людей, убитых в угоду интересам грозных победителей.

Прикинув, что двигаясь в противоход армии захватчиков, сделав большой круг, смогу безопасно обойти растекшиеся по Руси крылья Орды, я отправился по широкой колее, оставшейся после движения катапульт и стенобитных орудий.

Только северный человек может представить каково это — выживать три полных дня на морозе без возможности обогреться.