Иван Вологдин - Война орденов. Время Орды

Правила этикета, впрочем, не оставляли выбора, а потому, когда бесшумные слуги раздали традиционные, мясные яства и закончился необходимый процесс одаривания хана дорогими подарками, всей делегации пришлось изображать аппетит и удовольствие от подносимой еды.

Свою порцию мякоти баранины получил и я (что говорило об уважении к моей персоне, ибо каждая часть что-либо означала в монгольских обычаях и мне, чтобы спровоцировать на грубость, могли достаться любые части, вплоть до требухи животного), и в этот же момент ощутил присутствие хорошо знакомой конфигурации энергий за спиной, некогда ощущаемую, как родная душа.

Обладатель этого кристалла, скрываясь за спинами нукеров под пологом темноты, очень не хотел, чтобы его заметили.

Вернее её.

Не поворачивая головы, тихо, но весьма чётко, я произнес, неподвижно глядя перед собой.

— Давно ли ты здесь стоишь, Варварушка?

От простого, русского, женского имени по кристаллу души за спиной прокатились волны страха, полностью раскрывая хозяйку этих энергий.

Как ни в чём не бывало, быстро взяв себя в руки, молодая, но очень сильная шаманка Орды, уселась возле меня и так же, стараясь не привлекать общее внимание, осторожно произнесла глядя перед собой:

— С вашего появления здесь, Торопка. Ни смотря, ни на что, я рада тебя видеть. Однако ты явился в Каракорум совершенно зря.

— Это уже не тебе решать, — искривил губы в презрительной улыбке я, — смотрю, здесь, в степях, ты достигла определенных высот. Поздравляю.

Говорить было тяжело, ибо как говорили древние — «от любви до ненависти один шаг». Чем больше теплилась любовь в душе, тем в более холодную клоаку страданий может затянуть резкое прекращение отношений, так, как это случилось со мной.

Некогда родная Варвара, за годы расставания, стала настолько чужой, что даже в речи её прослеживался пресловутый, восточный акцент.

— Достигла, Гамаюн. Но вижу, что и ты не затормозил в своём развитии. Молодец.

— Всё вашими молитвами.

— Не ерничай, Гамаюн. Я искренне не желаю тебе зла.

— Я тоже. Ульв говорил, что в тебе еще осталась толика святого, коль по-прежнему пытаешься в Светлую Поляну попасть. Ты мне вот что скажи. Какого это, навещать Родину только во снах, зная при этом, что всех встречных убили и запытали твои новые хозяева?

Вопреки пожеланиям, разговор получался очень и очень непростым, что сильно отвлекало от выполнения обязанностей телохранителя. Я даже не следил за переговорами Князя и Хана! Высшая степень беспечности!

— Все-таки ты меня винишь во всех смертных грехах. Этого я и опасалась. Я думала, что только ты мог понять меня.

— Да нет, Варвара. Я всё понимаю на самом деле. Моя вина в таком стечении обстоятельств так же очень и очень большая. Не смог оборонить. Уберечь от полона. Ты оказалась одна, посреди монгольского побоища, и очень не хотела умирать. Это ясно. Ясно и то, что позже, освоившись и узнав правила поведения, выбив себе покровительство самого Субудай — Багатура, ты осознала, какие возможности раскрывает перед тобой всесильная Орда, полная древними знаниями в той области, которую ты так любила изучать. Кто я такой, чтобы винить тебя за тягу к знаниям? К власти? Всего лишь призрак из прошлого, одетый в ослабленную плоть. Но что значат призраки для нас, ведающих людей? Всего лишь явления природы, с которыми мы можем контактировать без страха.

— Ты говоришь честно, Торопка? — с детской надеждой в голосе спросила меня великая шаманка Орды, и вопреки изначальному настрою, моё сердце дрогнуло, а на душу нахлынуло тепло.

— Искренне, — ответил я ей, после недолгого молчания.

— Я очень рада, — тихонько улыбнулась Варвара, — будь осторожен, Торопка! Ты стал очень и очень примечательной фигурой в игре, в которой не видишь и краев. Так говорит мой супруг…

— Ого! Так ты замужем? Поздравляю!

— Спасибо!

— А дети?

— Двое мальчуганов — хулиганов.

— Как же здорово! А я вот еще не обзавелся. Так что там говорил твой супруг?

— Мой супруг, Урянгутай… Или Сет. Он прекрасно помнит тебя и очень удивлен, что ты высвободился из плена. Не навлеки на себя его гнев, Торопка. Он воистину всесилен.

— Всесилие подразумевает космическую бесконечность души, а он всего лишь древний призрак, одевший новую плоть, — злобно хохотнул я, представляя, как где-то по огромному Каракоруму, перемещается мой главный враг, возможно, всматриваясь в наш текущий разговор даже больше, чем в разговор князя и хана, — к тому же я неустанно ношу древний кинжал на поясе, который способен вынуть из него эту душу, так что кому из нас еще нужно опасаться встречи, это мы еще посмотрим!

— Ты неисправим, Гамаюн.

— Варя, — я поспешил сменить неудобную и ранящую тему, — а ведь Сет самый настоящий Кощей! Откуда же у него дети? Они ведь, по идее, меняют бесконечную жизнь на отсутствие потомства.

— Он намного сильнее любого Кощея, Гамаюн и давно преодолел эту условность. Торопка! Не тешь себя надеждами! Тебе с ним не совладать. Никому не совладать.

Варвара бесшумно встала, даже не звякнув монетами, украшавшими её лёгкую, китайскую мантию, расшитую драконами и так же бесшумно удалилась в темноту.

До конца этой встречи я более не мог мыслить ни о чём, кроме мимолётного разговора с бывшей возлюбленной.

Лично я мог простить Сета за причинённый им урон. В конечном итоге именно он сделал меня таким, каким я был на тот момент. Сильным. Смелым. Уважаемым. Но вот простить то, что этот «всесильный серый кардинал Орды», упиваясь новой властью и играя тысячами тысяч жизней, стирает при помощи верного народа целые города и страны, по своему усмотрению инициируя новые набеги — с этим мириться я не мог!

А так как я, вольно или невольно, вызвал древнее зло из гробницы, то я же и был обязан избавить белый свет от последнего атланта.

Однако, я прекрасно понимал, что время для решаюшей битвы еще не настало, а поэтому приходилось ждать, сохраняя осторожность.

Встреча закончилась глубокой ночью.

Едва мы вернулись в нашу резиденцию, как взволнованная Кана, буквально с порога, не стесняясь послов и дружинников, бросилась мне на шею, зацеловывая щеки.

Её поведение было настолько несвойственным, что я оторопел, невольно заблокировав узкий проход своим телом, чем вызвал недовольный ропот усталой свиты князя.

Стоит сказать, что на протяжении месяца наши взаимоотношения медленно, но неотвратимо теплели, тем не менее, доселе, открытых и столь ярких проявлений чувств еще не было. Ни смотря на то, что я сгорал от желания, спали по сей день, в одной кровати, мы как брат и сестра, а тут такое…

— Родной мой, — шептала мне на ухо зеленоглазая красавица, нисколько не обращая внимания на злобный ропот, — я так волновалась за тебя! От Бату — хана многие не возвращались!