Константин Крапивко - Бог пива [litres]

– Ну и ладушки, – сказал я. – А сейчас я что-то утомился. Организуй мне покушать и постельку помягче, надоела эта лавка.

– Сейчас все будет, – заверил меня Острый Топор. – Обед для чародея уже должен быть готов, а постель принесут девы. Достаточно ли десяти юных дев, которые ублажат Великого перед сном?

– Спасибо, конечно, но мне сейчас как-то не до дев, – сказал я и немедленно вспомнил богиню любви и свои ночные переживания. – Одна дева, впрочем, не помешала бы, ты прав. А десять – это перебор, я этого не люблю.

– Понимаю, Великий устал, – поклонился Острый Топор. – Я распоряжусь.

– Флягу-то оставь! – крикнул я Острому Топору вдогонку.

Он извинился, положил флягу, из которой так ни разу и не отхлебнул, на лавку и вышел. Я снова набил и раскурил трубку.

Похоже, можно неплохо устроиться у дикарей… Однако я себя знаю. Природа и приключения, конечно, здорово, но дня через три я начну тосковать по компьютеру и жене. Не говоря уже о всяких бытовых мелочах вроде зубной пасты и чистых носков, по которым уже тоскую… Мымрик, опять-таки, голодная сидит, бедолага…

Пока мне придумывался только один вариант возвращения домой. А именно – попасть на Небо к нервному Верховному, заставить его разобраться с моей проблемой уже как следует и отправить меня куда надо, а не куда взбредет в его невежественную голову. Будет артачиться или наезжать – прочитаю ему «Тещины слезы», да так, что всем Небесам мало не покажется! Значит, надо придумать, как попасть на Небо…

Ага, на Небо я попытаюсь попасть с помощью Касалана. Пусть шаман поделится со мной грибочками и травкой – закинусь как следует и вознесусь, кто-то из богов упоминал о такой возможности…

Мои размышления были прерваны появлением в двери охапки мехов, подноса с провизией и черных девичьих глаз, которые блестели из-под этих мехов.

– Привет, чужеземец, – раздался знакомый мелодичный голос, и барышня бросила меха на пол. – Я принесла тебе поесть.

– Давай скорее сюда. – Я выхватил у нее поднос, на котором имелось жареное мясо, зелень, несколько горячих кукурузных лепешек и мисочка с белым соусом. Я тут же набил всем этим рот. Мясо оказалось малость пережаренным. – М-м-м… – сказал я, стараясь не чавкать и разглядывая барышню, – это с тобой мы болтали ночью?

Барышня была очень даже ничего, крупная, но стройная, с симпатичной смышленой мордашкой.

– Да, – сказала она, ловко расстилая меха. – Меня зовут Лиана. Я так горжусь, что буду теперь твоей женой, солнышко!

Я закашлялся (кусок попал не в то горло) и, согнувшись пополам, едва не свалился с лавки. Лиана подбежала ко мне и больно заколотила маленькой твердой ладошкой по спине.

– Не торопись, милый, – прошептала она нежно. – Покушай спокойно, у нас ведь так много времени впереди…

– Вот что, иди-ка ты отсюда! – велел я, как только смог что-нибудь сказать. – Ишь, быстрая какая! Женой она будет!

– Но почему? Я не нравлюсь тебе? – На глаза у Лианы навернулись слезы.

– Меня слезами не разжалобить, не старайся! – Я вскочил и в волнении забегал по срубу. – Ступай, откуда пришла! Нет, главное – сразу женой! Если бы я на всех женился, давно бы сидел в кутузке за мегамультимногоженство! У меня, кстати, уже есть жена!

– Что, только одна? – расплакавшись, крикнула она. – Такой могучий чародей может иметь целую сотню жен! Даже у моего отца их сорок…

– Погоди, погоди. – Я нагнулся к Лиане и ласково отвел ее ладони от зареванного лица. – Это меняет дело! Я просто сразу тебя немного неправильно понял. Что именно ты имела в виду, когда говорила, что будешь моей женой?

– Ну как что? – Мило покраснев, она обняла меня.

– Погоди минутку. – Я постарался отстраниться, но не сумел. – Ну вот, слезки вытру… А всяких там печатей в паспорте, ЗАГСов там… всего этого идиотизма… не будет?

– Я не знаю, что такое паспорт. – Она прижалась еще теснее.

– Это хорошо, что не знаешь! Это ты молодец! Ну, не обижайся на меня… Какой необычный покрой у твоей шкуры…

– Солнышко, ты ведь хотел покушать, – прошептала она изменившимся, грудным голосом. – Ты не там ищешь, пуговичка спереди…

– Кто так строит!

– А от этого сбоку… Давай лучше я помогу тебе…

– Конечно, давай… Ай! Аккуратнее с молнией, прищемишь!

– Как ты только их надел… Но ничего, я девушка сильная…

– Алё, хватит, ногу же оторвешь! Обалдела? Расшнуровать же вначале надо! Хватит, хватит, я сам…

Раздался стук в дверь, деликатный, но решительный.

– Кого там черт принес? – возмутился я. – Я сейчас очень занят!

– Прошу прощения, – раздался голос Острого Топора, – однако есть дела, по поводу которых необходимо спросить совета у Великого.

– Ступай, милый, я подожду тебя, – на ушко выдохнула мне Лиана, – отец не стал бы тебя зря беспокоить.

– Час от часу не легче, – пробормотал я, застегивая рубашку и направляясь к двери, – так он еще и твой отец? Да иду я, иду!

– Прошу прощения за беспокойство, – сказал мне поджидающий на пороге Острый Топор. – Моим воинам удалось поймать четырех чужеземцев, выброшенных на берег около часа назад. Я подумал, что Великий захочет их видеть.

– Проклятье! Эка невидаль – чужеземцы! – прорычал я. – Я сам в душе чужеземец!.. Ладно, раз уж так вышло… Где они?

Острый Топор показал рукой, и я обернулся.

Из леса выходила внушительная процессия. Десяток контуперов с копьями наперевес конвоировали четверых пленников. Руки были связаны только у одного из них, гордо вышагивающего впереди. Остальные трое плелись вместе. Здоровенный детина и плюгавый носатый тип тащили под мышки толстяка, явно неспособного передвигаться самостоятельно. Впрочем, толстяк был в сознании, пытался переставлять ноги, хотя это у него и не очень получалось. Он поднял голову, что-то сказал идущему впереди пленнику, и тут я его узнал.

– Блин, так это же Бьорн Толстый! – заорал я, бросаясь к пленникам. – Бьорн, старина, какими судьбами? Узнаешь меня?

– А, новенький… – сказал Бьорн. – Как же, помню. Фляга с тобой?

Мне приснилось много всякой чепухи.

Сначала я возлежал среди пасторального пейзажа в компании обнаженных дикарок, на которых обратил внимание, когда плелся по контуперской деревне, и которые в моем сне по совместительству оказались пастушками. Перегнувшись через одну из них, я потянулся к столику с фруктами за виноградом и увидел разъяренную Елену. Та стояла на фоне грозовой тучи, уперев руки в бока – верный признак надвигающегося скандала.

Скандал разразился на кухне Ленкиной небесной виллы – видимо, чтобы любимая, доказывая свою правоту, могла привычно бить тарелки. Свинство: даже мой сон считал должным оказывать ей, а не мне, мелкие знаки внимания… Я, конечно, попытался объяснить, что она сама во всем виновата, а ее кокетство с десятком поклонников – куда хуже моего ни к чему не обязывающего отдыха с пастушками, для того и предназначенными…