Гай Орловский - Ангел с черным мечом [litres]

Бианакит поднялся тоже, сказал коротко:

– Утром приду.

Азазель кивнул, Бианакит вышел в прихожую, Азазель кивнул Михаилу в спину Обизат, что направилась в сторону ванной комнаты.

– Ты как?.. – спросил он тихонько. – Я к тому, что нехорошо обижать девочку.

Михаил сказал нервно:

– А если я вдруг…

– Давай без вдруг, – ответил Азазель с нервностью в голосе. – Надо, Миша, надо. Для Отечества!.. И для скреп. Хоть всю ночь не спи, если не уверен, но для блага человечества должен крепить наше боевое и культурное братство всеми доступными способами, не разделяя их на приличные и на непристойные. Сочувствую, хотел бы помочь, но на это опасное задание отправишься один.

– Да пошел ты, – сказал Михаил в сердцах.

– Но я за тебя волнуюсь, – заверил Азазель. – Все-таки для тебя это как бы внове… Я имею в виду, Обизат не совсем как бы человек, в то время как ты… Кстати, рожки у нее есть? Острые? Пальцы не поранил?

Он умолк, наблюдая на экране, как Бианакит вышел из парадного и деловито, ничем не отличаясь от остальных прохожих, пошел по улице.

Михаил указал на него взглядом:

– А он как?

– Среди людей?

– Ну да, ты даже за Аграт не уверен.

– Бианакит исполнителен, – ответил Азазель. Михаилу почудилось в голосе Азазеля колебание, но закончил тот почти уверенно: – Он уже выполнял кое-какие задания в мире людей. К тому же полгода провел в тюрьме и ничем себя не выдал.

– Да, – вынужденно согласился Михаил, – за таким по мелочам можно не присматривать.

– А за Обизат присматривать тебе, – сказал Азазель с ноткой злорадства. – И по мелочам, и вообще. Потому что…

Он умолк, в ванной комнате прервался шум льющейся воды. Оба услышали сквозь плотно притворенную дверь шлепанье босых ног по кафелю пола.

– Как они любят торчать в воде, – сказал Михаил. – Хотя сейчас справилась быстро. Уверен, что среди ее предков нет рыб?

– Даже у тебя есть, – напомнил Азазель с сарказмом. – На третьей неделе жизни Макрон был с хвостом и жабрами… Просто для нее чистая вода неслыханная роскошь, а женщины обожают роскошную жизнь.

– Все?

Азазель ухмыльнулся:

– Конечно. Надеюсь, ее жажда роскоши не потребует от тебя двенадцатипалубных яхт и дворца в Дубаях. А воды не жалко. Пусть хоть каждый день ванну наполняет!.. А душ вообще дважды в день…

– Широкий жест, – признал Михаил язвительно.

Дверь ванной распахнулась, Обизат вышла чистенькая и свеженькая, все в том же пушистом розовом халатике.

Азазель отступил на шаг и церемонно поклонился:

– Приветствую… и прощаюсь до утра! День был насыщенный, нового много, отдыхайте. Обизат, Мишка сегодня много сражался и воевал, отнесись к нему бережно, он слаб, а когда слаб, его могут посетить кошмары. Потому спать ему не давай!

Обизат широко распахнула в безмерном изумлении глаза.

– Издеваешься?

Азазель недобро ухмыльнулся и ушел в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Михаил просыпался среди ночи дважды, но не решился встать даже в туалет, чтобы не беспокоить Обизат. Она крепко-крепко спит, как щенок, прижавшись к его такому надежному телу, а под утро почти целиком взобралась, как на теплую лежанку, откуда никто не посмеет согнать.

К тому, что с нею произошло, отнеслась стоически, даже вздохнула с облегчением, по-детски рассчитывая, что вот так сразу и понесет от самого великого и могучего, еще бы, такое щасте прибудет в их клан…

Когда утром дальше оттягивать подъем стало уже совсем непросто, он прислушался к ее уютному сопению и начал медленно выползать из-под легкого, туго сложенного тела, сперва сняв закинутую на него ногу, потом руку, наконец миллиметр за миллиметром, придерживая ее бессильно падающую голову, снял и примостил на подушке.

Еще пару минут полежал так, держа широкую ладонь на ее плече, пусть чувствует, что он, большой и надежный, рядом. Спит крепко, красные волосы взлохмачены, голова словно в огне, широкие веки скрывают зеленущие глазищи.

Он полюбовался на длинные загнутые ресницы, от них падает призрачная тень на бледные щеки, и начал тихохонько подниматься, все еще не убирая ладонь с ее плеча.

Когда на цыпочках вышел на кухню, там уже ароматные запахи жареного мяса, на двух огромных сковородках что-то шкворчит и вкусно потрескивает, а сквозь прозрачную стенку духовки-гриля видно, как на вертеле поворачивается блестящее и уже красно-коричневое тело огромного гуся.

Кроме бодрящих ароматов мяса и специй уловил запах огня и серы, но Азазель смотрится и довольным, оглянулся на него с веселым прищуром в глазах.

– Мишка, тебе здорово идет этот халат! Ты в нем как Обломов. Был такой неутомимый борец с несправедливостью мира! В знак протеста не поднимался с дивана… Ты тоже после завтрака поваляешься на диване?

– Ты мою одежку спер, – сказал Михаил угрюмо. – Уже продал, наверное?

– Сири ее всю ночь чистила, – сообщил Азазель. – Мне по фигу пятна, но женщины все замечают. Ты же должен быть незапятнанным, верно? Или уже необязательно?

– Это совесть должна быть незапятнанной, – буркнул Михаил. – Ты явно не из постели. Где шлялся, как мартовский кот?

– Хорошему коту всегда март, – ответил Азазель легко. – В меня столько сна не влазит. А как у тебя прошла ночь?

Михаил взглянул на него исподлобья.

– Надеюсь, проживешь без подробностей?

– За тебя переживаю, – воскликнул Азазель с фальшивой искренностью. – Сам ночь не спал, все думал, как ты, бедный, страдаешь от моральной дилеммы…

– Какой?

– Не знаю, – ответил Азазель беспечно, – ты же интеллигент, найдешь из-за чего страдать и каяться. Обизат не сильно обиделась?

– За что?

– Что ты размагниченная и чувствительная душа, а она все еще не знает, как тебя утешить. Старые женщины вроде бы обучали, но обучали как вести себя с мужчинами, а интеллигенция в преисподней вся в котлах, им только смолу подливают, да дровишки подкладывают под котлы, чтобы жизнь была веселее…

– Я не интеллигент, – напомнил Михаил. – Судя по запахам, Сири готовит не просто завтрак, а сразу обед?

– Продвинутый завтрак, – пояснил Азазель. – Типа, съешь сам, обед покажи соседу, а ужин даже не показывай, лучше попроси добавки… Иди переоденься, я велю Сири сменить простыни, когда Обизат проснется.

Михаил молча направился в гардеробную, его одежду Азазель не стал развешивать на плечиках, бросил на спинку стула, чтобы Михаил по мужской небрежности к мелочам не прошел мимо.

Рубашка и джинсы выглядят новенькими, пахнут свежестью, кроссовки тоже будто из магазина. Михаил сбросил халат, а пока одевался, слышал, как хлопнула входная дверь, донесся ровный голос Бианакита. Азазель в ответ заржал, как боевой конь в ответ на зов боевой трубы.