Гай Орловский - Ангел с черным мечом [litres]

На кухне радостно-яркое солнце светит в окна и заливает оранжевым огнем стол и хрустальную посуду на столе, ароматные запахи жареного мяса дразнят ноздри, коричневые ломти на тарелках смотрятся аппетитно и провоцирующе.

Бианакит уже там, молча трудится над центральным блюдом, разрезая на части то ли гигантского гуся, то ли индюка. Толстая коричневая корочка вкусно похрустывает, выпуская в щели струйки аппетитно пахнущего пара. Лезвие легко разделяет почти белое нежное мясо, явно на столе каплун.

Увидев Михаила в дверях, приветливо кивнул и тут же снова занялся гусем, все-таки гусь это гусь, птица гордая и вкусная, пусть даже генномодифицированная, так даже вкуснее, геномодификаторы знают, что геномодифицировать и дээнкашить.

Азазель даже не поднял головы, ловко подхватывает большие ломти мяса ножом и великанской двузубой вилкой, умело раскладывает по тарелкам и явно любуется своей филигранной работой.

Хлопнула дверь ванной комнаты, Азазель красиво, как в балетном танце, развернулся в сторону ванной комнаты. Появилась Обизат в розовом махровом халатике, на голове огромная чалма из такого же толстого и тоже розового полотенца, из-за чего шейка выглядит совсем тоненькой, как стебель цветка, а сама Обизат маленькой и жалобной…

Улыбнувшись всем и особенно чарующе Михаилу, сказала жизнерадостным голоском:

– Доброе утро! Азазель, у тебя такая замечательная ванная! Я бы в ней и жила, если бы не боялась превратиться в русалку!

Михаил, рассматривая ее с удовольствием, невольно вспомнил Аграт, та покидала ванную комнату так же грациозно. Вообще-то в чем-то похожи, особенно когда ярко-красные волосы Обизат и длинные черные Аграт скрыты под огромными тюрбанами полотенец.

Ростом и сложением близки, разве что Аграт опытный и жестокий боец, а Обизат еще совсем птенчик, который делал первые шаги в преисподнем мире, а здесь так вообще ей страшно, хотя старается скрыть под улыбками и беспечным видом.

Азазель сказал строго:

– За стол, малышка! Топай-топай… Не стесняйся, у нас ни к обеду, ни к завтраку никто переодеваться не обязан.

Она бросила на него опасливый взгляд, Азазель развел руками, признавая, что проговорился, девочка сметливая, сразу поняла, что в других местах переодеваются, и вообще в таком виде за стол садиться нельзя, это только Азазелю все равно, потому что он не человек, хотя и вроде бы человек.

Михаил подумал с жалостью, что даже для такого вот случая остро недостает Аграт. Научила бы птенчика женским хитростям выживания в мужском мире. С другой стороны, как бы обе ужились в личном плане…

Азазель метнул на него быстрый взгляд, все понимая и моментально схватывая, разлил по бокалам вино.

– Все, что ни делается, – провозгласил он пафосно, – все к лучшему! И что делается – тоже. И вообще живем в лучшем из миров!.. Сейчас посмотрим, что приготовила Сири…

Сверху раздался язвительный голосок:

– Если вкусно, то готовил Азазель, если невкусно, то я.

– Не хами, – строго велел Азазель. – От меня нужно набираться только прекрасных манер! Потому что я прекрасен.

– И скромен, – добавила Сири.

– Вот-вот, – милостиво согласился Азазель. – Сверх всякой меры!

Обизат сидела с Михаилом рядом и следила за его движениями влюбленными глазами. Он чувствовал себя неловко под ее взглядом, сам бы вот так не управился за столом, это Макрон все знает и умеет, но пусть Обизат верит в него, мужчина для женщины должен быть что-то вроде дуба, на который можно опереться, а то и взобраться подобно лозе.

Наконец нарезал, центральное блюдо опустело, Михаил добавил пару ломтиков на тарелку Обизат и с облегчением опустился на свое место. Она повернула к нему мордочку, глаза блестят, он залюбовался, как грациозно сняла полотенце, короткие огненно-красные волосы смешно растопырились во все стороны, словно иголки рассерженного ежика, улыбнулась светло и чисто.

Азазель взял фужер, встал, красивый и торжественный, приподнял фужер на уровень глаз.

– Так сдвинем же чаши, чтоб наша доля нас не чуждалась, чтоб лучше в мире жилося!.. За это грех не осушить до дна.

Все поднялись, чувствуя особость момента, фужеры звонко коснулись краями, Обизат прошептала Михаилу:

– Правда, Азазель умеет быть торжественным?

– Умеет, – согласился Михаил. – Ты давай ешь, Сири сердится, если завтрак стынет. А то еще побьет!

– Что, правда?

Михаил признался:

– Азазель говорил про скорый захват власти то ли машинами, то ли программами, но угадай, когда врет, а когда говорит правду?

– Захват власти автомобилями?

– Э-э, механизмами.

– Сири такая хозяйственная, – сказала Обизат, – покладистая, добрая… Зачем ей власть? Она женщина, а нам так нравится подчиняться мужчинам…

От ее влажных коротких волос приятный запах юности, в теплом комнатном воздухе сохнут быстро, он перевел взгляд на тарелку, напоминая себе, что пахнет шампунь, а не волосы, у Азазеля даже мыло и все кремы пахнущие, ванная комната вообще женская, что и правильно, мужчинам такие комнаты вовсе ни к чему, а место в квартире занимают.

Бианакит ест молча, по-солдатски быстро и без церемоний, Азазель наслаждается каждым ломтем, во всяком случае выглядит так, Обизат напоминает робкую мышь, что опасливо пробует каждый кусочек, потом лопает быстро-быстро и снова замирает в опасении перед новым блюдом.

Азазель каждый глоток мяса чувственно запивал вином, на Михаила бросил острый взгляд.

– Что, Сири плохо приготовила? Как ты смеешь за столом думать о чем-то еще, как не о ее мастерстве?

Михаил проговорил:

– О чем… О том, что на тысячу героев, обрубающих ветви зла, приходится только один, бьющий в самый его корень.

Азазель, нахмурившись, аккуратно отрезал от большого ломтя на своей тарелке красивые ровные кусочки и элегантно накалывал на зубья вилки, на Михаила даже не взглянул, занятый таким важным и нужным для общества делом.

– На что намекаешь?

Михаил пожал плечами.

– Все еще намекаю?.. Я вроде бы в лоб говорю, что пора бы.

– Рано, – бросил Азазель с сожалением. Он отправил в рот кусок мяса, прожевал, повторил, – хотя еще чуть, и будет поздно.

– Тогда…

– Рано, – повторил Азазель. – Ты ешь-ешь, а то Обизат утянет. Женщины все хитрые, только и думают… Мы запоздали, потому с нашей стороны только булавочные уколы… Пока всякие там архангелы и серафимы возлежали в райской неге, Ад разрастался и совершенствовался. Наши противники качали бицуху, так что мы здесь без прикрытия и сами по себе. Но ты все же прав, бить надо в корни. Один из них в том, что никакие демоны не проникнут в мир людей сами по себе, если не отыщется предатель с этой стороны.

Михаил сказал с негодованием: