Гай Орловский - Ангел с черным мечом [litres]

– Все за мной!

Трещина все расширялась, Михаил пронесся вслед за ним, а через десяток шагов выбежал из щели прямо в ту самую пещеру, которую видели через багровую паутину.

Сердце екнуло, все пространство заполнено демонами, мохнатые козлоногие фигуры вскакивают, расхватывают оружие. В толчее дико завопили на разные голоса, Азазель ускорил бег и, стреляя с обеих рук, врезался в толпу, затем в правой мелькнул его страшный черный меч.

Михаил вдруг ощутил, как наконец-то жаркой волной нахлынула ярость и охватила с головой, пронизала тело, и вот уже он, Макрон, рубит с бешеной радостью, ликованием, и все в нем кричит от счастья, меч рассекает головы, плечи, туловища, кровь из разрубленных артерий бьет с такой силой, что выбрызгивается раньше, чем туша демона ударится о пол.

Обизат, несмотря на приказ держаться за спиной, не по-женски твердо шагает рядом, даже время от времени опережает на полшага, а впереди маячат, как не спеши догнать, неостановимый Азазель и спокойный, как айсберг, Бианакит.

Они с Обизат почти догнали их, когда вдруг раздался раздраженный рев, грозный и мощный. За толпой мелких и кривых демонов поднялся во весь громадный рост прекрасно сложенный человек. Хотя человек с рогами уже не человек да и лицо бычье, но широк в плечах, руки длинные и красивые, все тело с прекрасно очерченной мускулатурой.

Азазель вскрикнул страшным голосом:

– Маракс?.. А где Нехаштирон?

Мускулистый красавец ответил звучным голосом:

– Ты знал?.. Где-то у нас утечка… Я вместо него! Но и мы не были друзьями…

– Еще как не были, – прорычал Азазель с ненавистью. – Маракс… ты был сильнейшим среди них, умнейшим и хитрейшим… но больше ты не будешь!

Он красивым жестом сорвал с плеч плащ и, отшвырнув в сторону, прыгнул вперед, держа меч в театральном замахе.

Его противник вскинул руку, в ладони возникло копье, мощным взмахом метнул в Азазеля. Михаил вскрикнул от страха и тревоги, что не успеет на помощь, но Азазель с непостижимой ловкостью перехватил летящее в него копье и тут же молниеносно метнул обратно.

Маракс успел ухватиться обеими руками на лету за древко, но ладони не удержали. Длинное стальное острие ударило в грудь с такой мощью, что просадило тело насквозь, кончик высунулся между лопаток.

Маракс напрягся, лицо побагровело, когда попытался вытащить, но удалось только наполовину. Силы оставили его, он прокричал с отчаянием:

– Да будь ты проклят, Азазель!

– Скажи что-нить еще, – крикнул Азазель азартно. – Не умирай так сразу… ты же командуешь тридцатью легионами! Герои не должны умирать быстро.

Маракс бешено сверкнул глазами, рухнул на колени, в последнем усилии вытащил из груди копье, но завалился на бок, задергался и затих.

– Как жаль, – сказал Азазель.

Михаил уловил в его голосе искреннее сожаление, что враг ушел в небытие так быстро, не дал себя попинать и поглумиться.

Он перепрыгнул тела убитых, в руках все еще черный меч элементаля, быстро огляделся.

– Ты… как?

– Красиво живем, – ответил Азазель звенящим, как кимвал, голосом. – И в полную мощь, что так здорово!

– Нравится?

– Неандертальцу во мне нравится, – крикнул Азазель. – Че смотришь?.. Я жил среди них, видел, чувствовал, знаю. Но кроманьонец во мне, конечно, против.

– А ты сейчас кто?

– Я вообще-то соглашатель, – признался Азазель. – Компромиссник. Или компромисист. Мне бы в политику, верно?.. Я бы их всех, гадов, замирил!.. Мокрого места бы не оставил от обеих сторон… Смотри, там еще один из старших!

Тело Маракса превратилось в красный песок, осыпалось на пол, превратилось в мелкие багровые струйки дыма. Но в той стороне из стены вышел приземистый и очень широкий демон с вытянутой пастью и неимоверно раздутой грудной клеткой, живот тоже огромен, толстые ноги несут чудовищный вес с заметным трудом, на широких плечах бычья голова с острыми рогами.

– Мархосиас, – узнал Азазель, – Мишка, я выдохся, а ты вон как огурчик. Забей его, как корову, не зря же чаще всего появляется вот таким быком?.. Не тем красавцем, что украл Европу, а вот таким простым грязным деревенским быком с обосранным хвостом.

– Это тот, – спросил Михаил, – что обещал Соломону через тысяча двести лет вернуться к Седьмому Престолу?

Мархосиас остановился, начал набирать в грудь воздуха. Азазель крикнул:

– Мишка, смотри в оба! Ты знаешь что делать!

Михаил ответить не успел, Мархосиас мощно дохнул в их сторону. Из пасти с силой вылетела струя оранжевого пламени.

Михаил, уже предупрежденный Азазелем, метнулся в сторону. Мархосиас взревел гулко, сделал шаг вперед и снова начал раздувать грудную клетку.

Азазель крикнул:

– Мишка! Встречный огонь!

– Но… как?

– Да просто бей, – крикнул Азазель в бешенстве, – ты можешь, дурак!.. Выпусти из себя зверя!.. Человек зверь, когда зверь! Иначе бы не выжил и высокую культуру насилия не создал!

Михаил сжал челюсти до хруста, ярость проснулась и начала стремительно подниматься из тех глубин, о которых и не подозревал. Ладони раскалились, рывком выбросил вперед кулаки, а когда резко растопырил пальцы, из напряженных до хруста суставов ладоней вырвались два узких, как древки копий, яростно-белых луча пламени.

Оба пронзили багровую струю с легкостью, но затем то ли увязли, то ли свирепый огонь Мархосиаса оказался сильнее, Михаил видел, как посредине между ним и демоном в красном пламени от пола и до свода вспыхивает нечто слепящее белое, искрящееся и разрастающееся в шар.

Когда начало гаснуть и отодвигаться, ощутил боль в груди, закричал в страхе и ярости. Белое пламя послушно начало пробиваться сквозь багровую стену огня, однако за два шага до Мархосиаса снова замедлилось, остановилось.

Донесся вопль Азазеля:

– Сильнее!.. Ты сможешь!

Михаил сжал кулаки, закричал в муке, его белое пламя снова начало медленно пронизывать красную стену. Возле огромного демона замедлилось и превратилось в такое же красное. Михаил вскрикнул, вкладывая в последний рывок все силы.

Белые струи огня, повинуясь его воле, дотянулись до монстра, пробив стену красного пламени, и коснулись его чудовищного тела.

Мархосиас жутко закричал, белый огонь разом охватил его с головы до ног, и он кричал все громче и страшнее, этот дикий вопль боли заставил Михаила пригнуться словно под непомерной тяжестью. Голова раскалилась, он ощутил, что череп вот-вот лопнет, он сам захрипел в изнеможении, но заставил себя изо всех сил удерживать свое слабеющее пламя.

Красный огонь все же начал стихать, опускаться к полу. Мархосиас, не сходя с места, раскачивался, то хватаясь за лицо, то отмахиваясь от невидимого противника. Через красную стену огня было видно, как его лицо расплывается, растягивается то вширь, то по диагонали. Коренастая фигура потеряла очертания, то ли пытается размазаться по всему пространству зала, то ли буйство магии начинает ломать пространство.