Галина Гончарова - Крылья Руси [litres]

Фрол понимал это. И отлично понимал, что оборона ляжет на его плечи. Что ж. Они и не такое вынесут!

Зима ознаменовалась мирными переговорами в Европе.

Не получив зерна, Людовик был весьма и весьма недоволен. Это Софья потирала руки, понимая, что они сильно сэкономят за чужой счет. Швеция, например, то есть те ее провинции, которые достались русским, в этом зерне весьма нуждалась.

После войны-то? На которой всегда и везде страдают крестьяне? То войско по посевам пройдет, то полк в деревне остановится. А есть еще и слово «реквизиция». Причем платить ни одна из сторон не будет. Пусть спасибо скажет, что жив остался.

Разумеется, просто так раздавать зерно никто не собирался. Все происходило в обмен на честный труд. Мужчины восстанавливали разрушенные укрепления шведских городов, женщины кашеварили, стирали… да мало ли работ найдется на стройке?

Так что постепенно все утрясалось. Хотя бы с голоду не умирали. Кстати, эти неумирающие бегом бежали из той части Швеции, которая принадлежала шведам. Там-то караван с зерном не отмечался.

Но это – в Швеции.

А вот во Франции вспыхнули бунты.

Один за одним, один за другим… И Людовик вынужден был запросить мира. Можно воевать, но не тогда же, когда под тобой трон шатается – медленно, но отчетливо! Впрочем, пока мирные переговоры особых результатов не давали, потому что Людовик не собирался уходить просто так – воевали ж! Силы тратил, деньги тратил, а теперь проваливай несолоно хлебавши? Нет, так дело не пойдет!

В свою очередь, объединение, которое получило название Аугсбургской Лиги, не собиралось отдавать Людовику чего-то завоеванного. Извините, но тут и свои хозяева есть. И им не хватает! А еще вы лезете с королевским-то рылом!

Так что в Европе пока установилось хрупкое равновесие без войны. Но надолго ли?

В любом случае до турок никому дела не было, своих проблем хватало. Что у Людовика, что у всех остальных. Какую-то помощь втайне обратившийся к Людовику турецкий посол таки получил – людьми, деньгами и прочим, – но именно что «какую-то». Кое-как, а можно и вовсе никак. Хотя… куда им привередничать?

Ознаменовалась зима и еще одним событием, на которое мало кто обратил внимание. Да оно почти никого и не касалось, кроме…

– Володя просит разрешения на свадьбу.

– Вот как? – Софья была искренне удивлена. – Братик что – уже нагулялся?

Алексей, который и читал письмо, сидя на столе, небрежно пожал плечами.

– Может, и нагулялся. Возраст-то не детский уже. И верно, женить бы пора.

– Пора. А на ком?

– Он пишет, что это черкешенка, знатного рода.

– Красавица, разумеется? – Софья покривила губы.

– А что еще требуется от женщины? – подшутил ее супруг, поднимая глаза на Соню. – Не ум же!

– Да-да, это так печально, когда жена умнее мужа, – поддакнула Софья.

– Вот видишь, дорогая, ты сама все прекрасно понимаешь.

Царевна фыркнула.

– Ну и пусть женится. Ему что в приданое дадут?

– Он пишет, что ее отцу принадлежат богатые земли. А это – единственная дочь.

– Остальные его дети – что?

– Поумирали. Кто от чего.

– Сыновья есть?

– Есть.

– Потом надо будет посмотреть, что там за семейка, – задумалась Софья. – Да, Алеша, ты по медицине проект смотрел?

– Смотрел.

– И?

– Соня, у нас нет столько денег, – вздохнул Иван.

– А найти их надо.

– Не с неба ж они упадут! Сколько ни молись, а оттуда только один раз упало – и то манна, – огрызнулся Иван. – Только вот что мы с ней делать будем, если допросимся?

– Кушать. – Софья тоже не выбирала выражений. – Большой ложкой. Ребята, мы из-за плохой медицины чуть ли не семь из десяти младенцев теряем – каково?! А все знахарки…

– Так не все ж они плохи!

– Но и хороши далеко не все. Так что хотите, ребята, не хотите, а надо.

Муж и брат переглянулись. Силу этого коротенького слова в устах царевны Софьи они отлично знали. Надо? Будет! И даже не надейтесь отвертеться.

С женитьбой Владимира получилась такая история, что Софья хохотала до слез. Вот уж и верно – свято место пусто не бывает. В этой истории Степан Разин на Дону не бесчинствовал, потому и знатная персиянка осталась неутопленной.

Его заменил Еремей Гвоздь. Сей достойный человек ходил под Мазепой, а когда оного гетмана покритиковали за союз не с теми силами, решил уйти в свободное плавание. Сколотил ватажку и промышлял разбоем там, куда не дотягивались цепкие казачьи руки. В том числе и в Кабарде, и у черкесов.

Там-то ему и попала в руки знатная черкешенка.

По преданиям, род свой ее отец вел чуть ли не от Салтанкула-мурзы, того самого, которого казнил Иван Грозный. Да, вроде бы казнили не только Салтанкула, но и его жену с младенцем, но… младенец же!

Шестимесячный!

Кто их там друг от друга отличит? Особенно если мать уверяет, что это ее чадо?

Вот якобы сего младенца спрятали верные люди, вывезли и вырастили. И получили черкесского князя. Если быть точными – Черкасского.

Жили князья, не тужили. Последний сына родил, дочь, которые и попались татям. Вообще, у него было трое сыновей, но один болел чахоткой, второй собирался в монастырь, а третьего сына, увы, вернуть не удалось, воскрешать из мертвых мог только Христос. А вот дочь…

Каким унижением это оказалось для гордой черкесской княжны – сложно судить. Факт тот, что Владимир, разогнав ватагу негодяев, получил девчонку в качестве трофея… и едва успел вынуть из петли. Черкешенка с красивым именем Марджанет не желала жить опозоренной. Ну а Владимир вовсе не хотел видеть висящих в петле красавиц.

К тому же романтика, убитые негодяи, освобожденная княжна, царевич… Стоит ли удивляться, что два одиночества нашли друг друга? Ну а нескромные владения Черкасских стали наградой Владимиру. Хотя женился он не ради приданого. Он-то, сын русского государя!

Безутешный отец, получив обратно хотя бы дочь, всем сердцем полюбил и зятя. Он-то смирился, что род его пресекается и все отойдет младшей ветви, а тут такая радость!

Владимир тоже порадовался. Теперь, обосновавшись в Закавказье, он собирался укрепиться, значительно расширить свои владения, заключить договор с шахом Аббасом и дать Турции по рукам уже на законных основаниях.

Теперь-то русские тут не на правах завоевателей! Теперь тут владения русского царевича, а свое этот народ защищал всегда.

В Европе устанавливалось хрупкое равновесие.

Пфальц Людовику не отдали, но еще кусок Нидерландов он под шумок присоединил. Да и пара германских княжеств готова были упасть ему в руки, измотавшись от военных расходов. Что обидно – тот самый кусок земли с каналом ему не достался и явно не достанется. Испания объявила, что берет строительство под свою руку, курфюрст радостно согласился, и дельта Рейна была объявлена испанским владением.