Галина Гончарова - Крылья Руси [litres]

Якобы для услуг и помощи. Или чтобы она с собой не покончила. С какого? Так горе же! Муж умер! А испанская королева и вдова испанского короля, тем более вдова бездетная, – это две большие разницы. Пока бездетная.

Испанские сеньоры и дуэньи восприняли просьбу его величества очень серьезно – и заняли места на страже у покоев королевы и в самих покоях. Кой мужчина! Голубь бы не пролетел для непорочного оплодотворения!

Спустя три месяца стало окончательно ясно, что ее величество не беременна, и дон Хуан с громадным удовольствием отправил ее… Нет, не в монастырь. Хотя очень хотелось. Для красоты – в тот, где померла мать Карлоса, им к коронованным стервам уже не привыкать.

Вместо этого он благородно отправил королеву в Толедский алькасар – некогда резиденцию королей Кастилии – и даже назначил ей неплохое содержание. Посылать родственникам известия у нее не получится, да и приглядывать за ней будут строго, но все же не монастырь.

Марианна была в ярости, но на регента это уже совершенно не действовало, равно как ее истерики, крики, скандалы, шантаж и угрозы. Курфюрст Пфальцский ему и так был по гроб жизни обязан, а чем еще они могут угрожать? Разорвать союз?

Приятного аппетита Людовику.

А в основном для Испании оспа оказалась куда более заметна, чем смерть короля. Все равно за него, по большому счету, правил дон Хуан, а тот никуда не делся. Пусть теперь правит за сына, пока тот не войдет в возраст. Да и его жена… хоть и русская, а неплохая вроде как?

Период смены власти прошел бы для Испании нормально и спокойно, если бы не Людовик. Надо же было отыграться за поражение при Пфальце? Надо! И он заявил свои претензии на трон Испании. Нет, не лично свои, а своего внука на том основании, что в его роду были и Анна Австрийская, и Мария-Терезия, а в Испании допускается наследование по женской линии. Все лучше, чем бастард или сын бастарда!

Испанцы такому повороту дел не обрадовались, и это мягко сказано. Да, Филипп был не особо хорошим правителем, Карлос тоже, но последние лет пять оказались вполне терпимы. В отличие от деда, отца и брата Хуан понимал, что с дохлой овцы ни шерсти не настрижешь, ни мяса не получишь, а потому решил сначала дать народу нагулять хоть какой-то жирок. Товары и серебро из колоний поступали регулярно, пиратов приструнили, пошлины и налоги снизили, инквизиция перестала зверствовать, появились рабочие места…

Одним словом, в Испании стало возможным жить, а не выживать, стиснув зубы. И тут – здрасте вам!

О положении дел во Франции испанцы были и наслышаны, и налюбовались на тех, кто сломя голову бежал из-под правления «короля-солнца». Да и скандалов с именем Людовика было уже связано… Испанцы, так уж вышло, очень набожны, а у Людовика даже фаворитка черные мессы, говорят, служила. Это ж какой там бардак творится?!

Нет, не надо нам такого правителя. Это на словах его внук править будет да на бумажке, а на деле – Луи никого из-под своей мягкой лапки не выпустит. Так что Испания не делилась на два лагеря – тех, кто за и против. Люди не спорили, не пытались кого-то убедить. Все твердо знали, что Людовик им не нужен. Ни в каком виде.

Примерно это и заявил дон Хуан французскому послу. Мол, у нас тут законный государь есть, его величество Мигель, король Испании. На четверть Габсбург, наполовину Романов, благородных царских кровей, так что – извините. Уж всяко это больше, чем у вашего Людовика-солнца. И посмотреть еще надо, кто тут бастард [32] Есть историческая версия, хотя и неподтвержденная, что отцом Людовика Четырнадцатого был не Людовик Тринадцатый, а кто-то другой. Как вариант – тот же кардинал Ришелье или Мазарини. Не подтверждено, но возможно ( прим. авт. ). .

Французский посол оскорбился и принялся угрожать. Наткнулся на равнодушие со стороны дона Хуана и отступил. Отписал Людовику. И может быть, даже обошлось бы без войны. Может быть.

Но жадность определяла бытие.

– Будем воевать или нет?

Людовик не советовался со своей супругой, он, скорее, размышлял вслух. Благо слушать ее величество умела. Ей-ей, он понимал, почему на ней женился Яков. Красивая, даже после вторых родов (да-да, недавно жена подарила Людовику прелестного сына, названного Жаном Филиппом), неглупая, очаровательная, тактичная… А как она умеет слушать! И не только слушать, но и слышать, что немаловажно.

Анна соединила в себе черты как Атенаис де Монтеспан, так и Франсуазы Скаррон, взяв от обеих его любовниц самое лучшее. И кроме того, было в ней нечто неуловимое, какая-то загадка, тайна… Что-то такое, что Людовик никак не мог разгадать.

– С одной стороны, денег сейчас в казне практически нет. С другой – очень лакомый кусочек. Да и недовольные там наверняка найдутся, если поискать. Бунты спровоцировать. Опять же Нидерланды могут вспыхнуть в любой момент – Испания сейчас откусила себе очень неплохой куш, а к чему им столько земель?

Надо, надо повоевать.

– Стоит ли, сир? Испания не сама по себе, за ними стоит еще и Русь.

– Русь? Московия? Пфф…

Раздражение в голосе Людовика было ненаигранным. Презрение, кстати, тоже. Памятна ему была попытка выдать дочь за русского принца и наглый отказ этих варваров! Как они вообще смели?! Им такую честь оказали, а эти наглецы…

Гнев вспыхнул с новой силой.

– Они сильны, ваше величество, и опасны. Даже турки опасаются с ними связываться.

Анна говорила не просто так, на днях она получила письмо из Москвы. Царевна просила, если возможно, отменить или отсрочить войну с Испанией. Не ко времени и не к месту. Вот если бы Людовик опять с Австрией сцепился – пожалуйста, а Испанию пока трогать не надо. Габсбурги ее довели до такого состояния, что соперником она еще долго не будет, а союзник хороший.

– Плевать на этих московских ублюдков! – разъярился Людовик.

– Сестра русского государя – жена дона Хуана. Полагаю, что русский царь не оставит родных без помощи, – раздельно произнесла Анна. До его величества так лучше доходило, когда он был в приступе ярости.

– И на их мнимую принцессу мне тоже… и…! – Людовик расхаживал по кабинету и не заметил, как голубым льдом блеснули глаза ее величества. – Эти русские твари и…

Дальнейшая речь его величества была достаточно экспрессивна и потому не попала в исторические хроники. Чего ему вовсе не стоило делать, так это говорить гадости о русских в присутствии королевы. Но кто же мог знать?

А потому Анна мило улыбнулась супругу, скрывая злость глубоко в душе.

– Вы правы, сир. Вы такой умный! Я счастлива находиться рядом с вами…

И уже про себя, в мыслях: «Надеюсь, государь тебя так под землю закатает, что всемером не найдут!»

Такой вот выверт сознания. Чем дольше Анна была вдалеке от родины, тем дороже становилась ей Русь. Стирались неприятные воспоминания, приукрашивались приятные, среди интриг и грязи французского королевского двора терем Кремля воспринимался чем-то далеким, чистым и родным. И задевать его мерзким языком не стоило. Тем паче русскую царскую семью. Что-то Луи о своих людях так не заботился, как Алексей Алексеевич о русских!