Майкл Флетчер - Без надежды на искупление [litres]

Бедект махнул рукой, призывая к тишине.

– Пойдем отсюда, пока никто не нашел нас тут возле трупа. Штелен, оттащи его в тень. Идем наверх.

Вихтих протянул руку, чтобы снисходительно похлопать Штелен по плечу, но остановился, встретив ее свирепый взгляд. Вместо этого он послал ей воздушный поцелуй и сказал:

– Видишь, Бедект доверяет моему мнению. А ты могла бы кое-чему научиться.

Бедект, хрипло дыша, пошел к лестнице, в дальний конец зала. Ему казалось, что его легкие наполнены холодными соплями. «Никто не умеет лгать лучше тебя», – проворчал он через плечо и услышал, как хихикнула в ответ Штелен. К сожалению, лучше всего обманывать Вихтиху удавалось самого себя. У гефаргайстов всегда бывает такая проблема. Если в ту ерунду, которую они несут, поверит достаточное число людей, они и сами начинают в нее верить. Если постоянно указывать Вихтиху на его слабые стороны, это приуменьшит его могущество, но зато крошечные успехи не будут раздувать его и без того огромное эго.

Когда они нагнали его, Бедект повернулся к Штелен.

– Почему ты не спросила у жреца, сколько стражников охраняют ребенка?

– А что, если много, мы развернемся и пойдем домой? – милым голоском спросила она. – Ведь нет же.

В этот поздний час все дела жрецов в залах были в основном закончены, и трое посторонних почти час блуждали по зданию. Те немногие люди, с которыми они сталкивались, выглядели сытыми, мягкими и ничего не подозревающими. И все же Штелен прикончила еще двух жрецов, и только потом они нашли того, кто смог рассказать им, где мальчик. Вишневые мантии Штелен оказались как нельзя более кстати: на них совершенно не заметны были пятна крови.

Они стали подниматься по закругленной лестнице. Если они нигде не сбились, то на самом верху окажется комната мальчика. Бедект кашлянул и сплюнул густую темную мокроту на раздражавшие его ступени. Все казалось слишком новым для такого старинного здания. Обычно в подобных замках за много веков шаркающие ноги успевают протереть в ступенях ложбинки, но у каждой ступени на этой лестнице угол был острый, как будто новенький.

В этом ли будущее – религия, которая объединяет веру человечества, направляет ее и манипулирует ей, превращая отдельных людей в мелкие элементы огромного улья? Туда же, куда вела одна религия, поведут и другие. Бедект не видел никаких причин, по которым бог, созданный людьми, оказался бы лучше богов, которые появились старым путем. Каким бы там ни был старый путь. По крайней мере казалось, что древние боги в целом не настроены вмешиваться непосредственно в жизнь человека или его дела. Из-за них, конечно, люди время от времени вели религиозные войны, но вина за большинство величайших трагедий мира однозначно лежит на самих людях.

Бог, на которого воздействуют все прихоти и пожелания жителей, порабощенных эгоистичным гефаргайстом – можно подумать, гефаргайсты бывают другими, – уже не окажется столь отстранен от человеческих дел. В глубине сознания Бедекта засела мысль: а будет неплохо, если Геборене не получал назад своего будущего бога после того, как он заберет у них выкуп. Бедект потерял нить размышления, потому что в груди у него все напряглось, и ему пришлось снова полностью сосредоточить внимание на дыхании. «Если я поднимусь по этой лестнице, а ребенка там не окажется, то я вернусь в гостиницу и на неделю останусь в постели».

Трое, со Штелен во главе, прошли весь длинный лестничный марш, который вел в одну из менее высоких башен храма.

Бедект захрипел и откашлялся, сплюнув солоноватую мокроту еще более темного цвета. «Проклятые ступеньки», – тяжело дыша, сказал он. Когда он поднял взгляд, то увидел Штелен и Вихтиха, целеустремленно шагавших вперед. Бедект посмотрел в дальний конец длинного каменного зала. На страже стояли две женщины в одинаковых кольчугах, с полуторными мечами у правого бедра. Обе женщины были левшами, что Бедекту показалось немного странным. Обе стражницы, слегка склонив голову влево, наблюдали за идущими к ним Штелен и Вихтихом. Бедект открыл рот, рассчитывая прошипеть товарищам, чтобы они были поосторожнее, но тут его накрыл очередной приступ кашля.

Как бы Штелен ни хорохорилась, в украденных рясах она все равно ощущала себя воровкой, оскверняющей все святое и почитаемое. Были у нее кое-какие детские воспоминания, от которых ей никогда не избавиться. Она шепотом выругалась, готовясь припугнуть стражниц. И Бедект, и Вихтих бранили ее за то, что всякий раз, столкнувшись с трудностями, Штелен не может найти никаких решений, кроме тех, в результате которых на месте остается лежать несколько трупов. «Я им покажу – ловкость».

– Дайте пройти, – властным тоном скомандовала она. – Мы пришли посетить…

– Вы не имеете права входить в этот зал. Немедленно уходите.

Штелен хмуро посмотрела на обеих стражниц. Одетые в одинаковые доспехи, они почти не отличались друг от друга. Лица тоже были похожи, насколько она могла разглядеть под железными касками; пристально смотрели две пары одинаковых глаз.

– Известно ли вам, кто я? – спросила Штелен стражницу, которая только что требовала, чтобы пришедшие ушли.

– О боги, как же у тебя это паршиво выходит, – пробормотал Вихтих.

Штелен слышала, как заходится в мучительном кашле Бедект наверху лестницы.

С потрясающей быстротой и точностью движения они обе выхватили из ножен свои мечи. Они двигались, как один человек.

Штелен сделала шаг назад и наткнулась на Вихтиха.

– Как мило, – сказала она. – Вы, наверное, долго в этом упражнялись.

Обе стражницы ответили ей одинаковыми ухмылками.

Штелен услышала, как Бедект сквозь кашель, через воспаленные связки выдавил одно только слово: «Мерере».

Одна из стражниц шагнула вперед, а другая отступила назад, и Штелен, шагнув в сторону, чтобы пропустить Вихтиха, метнула ей в горло нож.

«Теперь тебе не до улыбок, да, гадина?»

Не успела первая женщина упасть на пол, как в зале уже стояло шесть других, в одинаковых доспехах и с одинаковым оружием. Они возникли ниоткуда и уже неслись вперед с мечами наготове.

«Вот проклятие».

– Это что, иллюзия? – спросил Вихтих.

И тут же он выхватил мечи и стал отчаянно парировать атаки своих многочисленных противниц. Они сражались хорошо. Очень хорошо.

Но не великолепно.

А Вихтих был великолепен. Он двигался в атаке как в танце, и смертельно опасные фехтовальщицы рядом с ним казались неуклюжими. Одну из них он убил, быстро перерезав горло, которое оказалось неприкрытым, и его противница неверными шагами попятилась прямо на своих товарищей, напрасно пытаясь зажать рану, из которой хлестала кровь. Вихтих повернулся к Штелен, чтобы похвастаться, и увидел, что она уже убила трех.