Майкл Флетчер - Без надежды на искупление [litres]

– Почему, когда я ищу проблем на свою голову, я их запросто нахожу, а когда жду, чтобы они у меня случились, этого никогда не происходит?

Она моргнула с видом тупого непонимания, ее усыпанное прыщами лицо раскраснелось.

– Может, ждете в неподходящем месте.

– Ага! Красотка, да к тому же и умна.

Она раздраженно запыхтела.

– В городе много мест, где такие, как вы…

– Ты не знаешь, какой я, – тихо сказал Вихтих. – В гостинице, где мы останавливались последний раз, за стойкой служила девушка. – Он с грустной улыбкой посмотрел в красные глаза толстухи. – Я любил ее. – Это было не так, но казалось вполне возможным. Если он еще немного поговорит об этом, оно станет правдой. – Я любил ее, а моя спутница – тощая кровожадная сука с гнилыми зубами – ее зарезала. Убила ее. Я так и не успел сказать ей…

Вихтих плел свою повесть о предательстве, и опасностях, и о запретной любви, пока глаза буфетчицы не наполнились слезами.

Когда он закончил рассказ, она сходила и принесла ему кружку пива бесплатно. «Ну, хоть это она для меня сделает», – подумал он.

В нем нарастала сила гефаргайста. Жаль, что она настолько несимпатична. И все же память о жене и сыне по-прежнему витала вокруг него, как дурной запах, отбивая у него желание искать женского общества.

«Боги, как же мне скучно».

Включив все свое обаяние, Вихтих весь оставшийся вечер бесплатно пил и ел. Пусть мечи и лежали на столе перед ним и он притворялся намного более пьяным, чем был на самом деле, к нему никто не приставал.

Бедект проснулся от того, что по его лицу ласково водили влажной тканью. Это было приятно, и он оставался лежать с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением. Ему не хотелось прерывать такой редкий момент. Глубоко вдохнув, он удивился, что дышать не больно и что в его легких не раздаются все те постукивающие и булькающие звуки, которые преследовали его весь прошедший месяц. Он вдохнул носом воздух – уже и не вспомнить, когда с ним такое было в последний раз, – и почувствовал сладкий запах роз и мыла.

«Где я?»

Об этом он не имел ни малейшего представления, и это было не важно.

– Ты поправишься, – сказал тихий голос. – Я о тебе позабочусь.

Штелен? Бедект приоткрыл глаз и понял, что видит прямо над собой узкие ноздри Штелен. Когда его взгляд смог охватить остальное лицо, помимо носа, у Бедекта от удивления открылся второй глаз.

– Ты что, волосы вымыла?

Ее лицо, которое только что было таким мягким и заботливым, тут же заострилось и приобрело параноидальное выражение.

– А что?

– Это был бы мой следующий вопрос, – сказал Бедект, не задумываясь о последствиях.

– Так что тебе до моих волос? – Теперь она говорила уже с яростью в голосе.

– О боги, ну не знаю. – Бедект обвел взглядом комнату, отчаянно желая смотреть куда угодно, но только не на нее. – Где я, черт возьми?

– В Найдрихе. Ты чуть не умер. Тебя спас Морген. – Лицо ее стало странным, как-то напряглось. – А я… я о тебе заботилась, – осторожно сказала она.

«Заботилась обо мне? Гребаные боги, да что случилось, черт возьми?»

– Голова у меня болит так, как будто по ней прошлась сотня свирепых великанов.

– Выглядит еще хуже. – Штелен улыбнулась и прикоснулась к его лбу уже намокшим от крови клочком ткани.

Он с рычанием отбросил ее руку, и улыбка тут же исчезла с ее лица. У нее растопырились ноздри, и на мгновение он подумал, что сейчас она его заколет.

– Прости, – пробормотал он. – Больно прикасаться к голове.

Штелен снова просияла неуверенной улыбкой.

– Тебе нравятся мои волосы?

Бедект выбрал не особенно храбрый способ ответа на этот вопрос: он потерял сознание.

Когда он пришел в себя во второй раз, он услышал храп Штелен, а над его топчаном стоял Морген; на лице его читалось любопытство.

– Почему вы не хотите, чтобы я вернул ваши пальцы? – настойчиво спрашивал мальчик. – Я мог бы убрать и все ваши шрамы. Вы не будете больше уродливым. Ну… не таким уродливым.

«Как же жестоки дети в своей честности».

– В моих шрамах и есть мое я.

– От того, что исчезнут шрамы, прошлое не изменится.

– Это поможет о нем забыть.

– Вы думаете, что сама ваша сущность выразилась в тех действиях, от которых у вас остались шрамы?

Бедект молча кивнул.

– Вы неправы, – сказал Морген, разглядывая свои безупречно чистые ногти и оттирая с них что-то такое, чего Бедект совершенно не замечал. – Мы есть то, во что мы верим.

– Только убеждения безумцев определяют реальность.

– Я не сумасшедший.

Бедект наблюдал за глазами мальчика.

– Я стану богом. Мое могущество идет от веры Геборене. Они верят, что я могу делать такие вещи, и поэтому я действительно могу.

– Возможно, когда тебе всю жизнь говорят, что ты станешь богом, это не лучшим образом на тебе отражается.

Мальчик прикусил губу, нахмурился и поправил одеяло Бедекта – при этом ничего не изменилось, – кивнул и снова осмотрел собственные руки.

– Ваш друг не потому величайший в мире фехтовальщик, что он сам так считает. Он величайший потому, что в это верит достаточное число других людей.

Бедект заставил себя не рассмеяться.

– Во-первых, Вихтих – не величайший фехтовальщик в мире. Во-вторых…

– Он величайший.

Бедект закатил глаза, поражаясь детской наивности.

– Во-вторых, Вихтих мне не друг. Единственный человек, которого Вихтих любит, – он сам.

– Это не так, – ответил Морген с абсолютной уверенностью. – Единственный человек, которого он ненавидит, – он сам.

Бедект удивленно моргнул. Возможно, мальчик прав.

– Не имеет значения. Вихтих – гефаргайст. Он заботится только о себе. Его могущество держится на том, что он манипулирует убеждениями окружающих ради собственных целей.

– Но… – У Моргена округлились глаза. – Кёниг тоже гефаргайст.

– Да, но гораздо более могущественный, чем Вихтих.

– Вы говорите, что его власть построена на манипуляции и держится на том, что ему нет дела до других людей? Кёниг заботится обо мне. Ведь правда?

Бедект не хотел сделать ребенку больно, но при этом понимал, что хоть чем-то нарушить долгосрочные планы гнусного гефаргайста оказалось бы полезно. Если Кёниг отдаст им выкуп, а они вернут мальчика Геборене Дамонен, то, как считал Бедект, было бы неплохо подбросить ребенку некоторые вопросы для размышления. «Ему следует знать, что людям доверять нельзя».

Бедект утешающе положил мальчику руку на плечо.

– Не знаю, что Кёниг чувствует к тебе. Если он вообще что-нибудь чувствует, – добавил он. – Гефаргайстов объединяет одна черта: эгоизм. – Пусть мальчик сам во всем разберется.

– Вы ошибаетесь насчет Вихтиха, да и насчет Кёнига. Вихтих – ваш друг. Он видит в вас отца – у него же никогда не было отца.