Геннадий Ангелов - Без права на жизнь [СИ]

— Слышь, фраерок, уноси ноги, пока цел. Иначе пару тройку маслин вмиг уложат в деревянный макинтош в землю на два метра. И пикнуть не успеешь.

Пожилая женщина со своим мужем прижимались друг к другу, и дрожали. У мужчины в руках была небольшая авоська с продуктами, которую хотели отобрать бандиты. Михо замер, и сверлил бандитов волчьими глазами. Те скалились, и в темноте сверкали острые заточки. Я понимал, что тянуть не стоит и, прицелившись, выстрелил одному из бандитов в голову. Промазал, и пуля угодила в шею. Он заверещал, и свалился на землю. Второй бандит опешил, но успел нажать на спусковой крючок. Автоматная очередь громким гулом пронзила вечернюю тишину. Мне ничего не оставалось, как продолжать стрелять, хотя до второго бандита было далеко. Старики быстро сообразили, что лучше упасть на землю, чем получить шальную пулю. Михо катался по земле, и громко ругался матом. Видно одна из пуль зацепила гордого сына гор. Выскакивая из своего не хитрого укрытия, и едва не выкрикивая ура, я бросился на бандита. Падая, метрах в пяти от него на живот, успел всадить в негодяя две пули. Тот свалился на спину, но продолжал стрелять. Мог с минуту на минуту появиться военный патруль, и тогда нам с грузином крышка. Перекатившись к краю дороги и прицелившись, выстрелил третий раз в голову бандиту. Попал. Тот замолк и не шевелился. Вскакивая, я побежал к Михо. Тот держался за плечо, и продолжал материться.

— Спасибо вам, молодые люди, за помощь, — сказал старик, напоминавший профессора педагогического института.

— Если бы не вы, нас бы с Машенькой уже не было на этом свете. Чем мы можем вам помочь? Ваш друг ранен, у меня есть знакомый врач. Идёмте к нам, мы живём совсем рядом.

Отказываться я не стал, тем более Михо нуждался в медицинской помощи. Забирая автомат, я что есть сил врезал ногой мародёру. Один был мёртв, и под ним растеклась лужа крови. Второй подавал признаки жизни, стонал и огрызался.

— Живи, гнида, помни мою доброту.

Поддерживая Михо, мы неторопливо отправились за нашими новыми знакомыми.

— Меня зовут Николай Павлович Татаренко. Это моя жена Мария Владимировна.

Невысокого роста старик был сама любезность и учтивость. Интеллигенция никогда не изменяла своим привычкам, всегда поддерживая уровень интеллекта и манерность.

— Что же Вы, Николай Павлович, по ночам ходите. Не знаете, что война идёт?

— Знаю, знаю, виноват. Но нам только сегодня выдали продуктовые карточки, голод, знаете ли, не тётка. Вот мы и решили вдвоём с Машенькой, пойти за продуктами не дожидаясь утра.

Он снял помятую шляпу, обнажая блестевшую в лунном свете голову. Обнимая свою жену, улыбнулся, показывая белый ряд ровных зубов. Блестевшие глаза, густые брови, высокий лоб, ровный, чуть заострённый нос, и небольшая бородка, делала его похожим на таинственного Мефистофеля. Не хватало разве что резной трости, и выглаженного чёрного костюма. Жена была полная противоположность супругу. Она больше напоминала подростка, с большими, удивлёнными глазами, в те моменты жизни, когда удавалось хоть одним глазком заглянуть во взрослую жизнь. Тайком, прячась за комодом или тёмной шторой. Чёрное платье, маленькая женская сумочка в руках, седые волосы затянуты сзади резинкой, и необыкновенно живые и любопытные глаза голубого цвета. Она положила маленькую головку на грудь мужу, и доверительно смотрела на нас.

— Вот и наш дом.

Он показал на не большое двухэтажное здание.

— Идёмте, идёмте, мы вам очень обязаны. Проходите, Маша вам всё покажет, я пока сбегаю за врачом.

— Николай Павлович, на врача можно положиться? Нам бы не хотелось, чтобы вместе с ним пришли посторонние.

— Вам-то чего бояться? — спросил Николай Павлович, разглядывая мою форму. — Вы же не шпионы?

— Бог с Вами, какие шпионы. Русские мы, точнее, один русский, второй грузин. Иракли. Мы бы не хотели, чтобы о нас узнали, только и всего. Я понимаю, что Вам может показаться всё это подозрительным, но на объяснения нет времени. Меня зовут Михаил, фамилия Дёмин. Вот мои документы.

И я хотел протянуть старику книжечку, но тот отказался и замахал руками.

— Что Вы, что Вы, молодой человек, я Вам верю. И обещаю поговорить с Никитой. Это мой бывший ученик. Человек порядочный. Ждите.

— Возьмите пистолет, на всякий случай.

— Моё оружие — слово, но только не это. Я пацифист, категорический противник любого вида оружия и насилия.

— И даже здесь и сейчас?

Меня удивил наш новый знакомый, и от неожиданности я едва не споткнулся о высокий порог и не упал.

— Именно сейчас, Михаил, мы люди, не должны уподобляться животным.

— Но, как же немцы? Вы знаете, как они поступают с евреями? Неужели их тоже будете защищать?

— Германия попала под дурное влияние Гитлера. В нём корень всех бед. Его непомерное эго раздулось до Вселенских масштабов. И только он заслуживает самого сурового наказания. Немецкий народ очень трудолюбивый. Мне доводилось бывать в Германии до войны. Какая там красота, и самое главное порядок.

— Николай Павлович, простите меня конечно, но я что-то не могу понять. Вы симпатизируете немцам?

— Михаил, Германия и нацизм — разные вещи. Их не нужно смешивать в одном флаконе. Это разная консистенция.

— Поясните.

Меня уже начинал немного раздражать слегка поучительный тон Николая Павловича.

— Консистенция — физическое состояние жидких и твердых тел в отношении их мягкости или твердости, и плотности.

— Вы химик?

— Вы удивительно прозорливы, Михаил. Химик, Лауреат не одной Международной премии, в том числе в Берлине, в Германии. Это моя жизнь. Вы думаете, меня не хотели привлечь к работе немцы? Не один раз. Звали на крупные химические заводы в Австрии. Обещали жильё, статус и прочее. Нам с женой приходилось прятаться в лесу, потому что я знал методы работы Гестапо, в случае, если нас схватят. Подонки, которым не место на земле. Грязные и беспринципные. Здоровье у меня далеко уже не то, как в молодости, и я бы не смог выдержать пыток. Мне семьдесят, и хочется хотя бы одним глазком увидеть победу. Дожить до счастливого часа с женой. Мои два сына, Михаил, погибли в сорок первом, в Белоруссии, под Брестом и больше нет никого.

В его глазах мелькнули слёзы, и он отвернул голову. Из соседней комнаты раздался приглушённый стон Иракли.

— Бегу, бегу. Михаил, Ваш товарищ и наш спаситель, нуждается во врачебной помощи.

Стрельцов уже сутки не спал, понимая, что без спецназа не обойтись. Созвонившись с городом, начальником воинской части, и объяснив ситуацию, нервничал. Понимая, что когда всё закончится и, учитывая жертвы и разрушения, плюс скандал в прессе и на ТВ, с работой придётся проститься, подать в отставку. И это хорошо, если получится выйти сухим из воды. Наверняка начнётся расследование, и тогда всплывут случаи взяточничества и незаконного использования бюджетных средств. Нет, надо переходить в наступление. Он вытащил пузатую полупустую бутылку коньяку, и плеснул в бокал. Открывая окно, увидел, как горит склад и усмехнулся. Всё было так замечательно, чудесно и на тебе. Скривившись от выпитого спиртного, закусил колбасой, сыром и взял трубку внутреннего телефона.