Геннадий Ангелов - Без права на жизнь [СИ]

От этого предложения у меня глаза на лоб полезли. Я хотел схватить эту продажную сволочь за накрахмаленную белую рубашку, и вместо себя посадить в «аквариум». Молодой адвокат, завидев мою реакцию, и желание дать ему по зубам, сконфузился и покрутил пальцем у виска.

— Михаил, не валяйте дурака. Год отсидите, и условно-досрочно освободитесь. Только и всего.

— Да пошёл ты на хрен, сволочь, за что только тебе деньги платят.

Я сжал кулаки и задержал дыхание. Адвокат замолчал и с умным видом расстегнул кожаный портфель, с золотой застёжкой и вытащил документы.

В конце зала сидели потерпевшие с родными. Они специально скромно оделись, и выглядели людьми обездоленными и замученными до смерти гражданином Дёминым. Я усмехнулся, и тяжело вздохнул.

— Назовите своё имя и фамилию, подсудимый.

— Дёмин Михаил Николаевич, родом из Киевской области. Село Благодатное, Почаевского района.

— Там прописаны и проживаете?

— Нет, оттуда родом родители. Проживаю в Киеве, Дарницкий район, улица Тампере.

— Женаты? Где работали?

— Женат, детей нет, в настоящее время безработный. Полгода назад работал в строительной фирме.

— Это правда, что вы закончили военное училище?

— Правда, Ваше честь, закончил.

— С места работы вам дали не лестную характеристику. Ваш начальник написал, что Вы халатно относились к работе, прогуливали, пили и из-за этого он вынужден был вас уволить. Это правда?

— Нет, не правда. Конечно, Ваша честь, я не могу доказать обратное, но уверяю Вас, что работу свою я любил и относился к ней с должной ответственностью. Проработал на фирме не один год, и заслужил не только уважение среди коллег, но и поощрения от руководства фирмы. Тем более, вы не поверите, но я не пьющий. И это наглая ложь.

— Об этом в бумаге ничего нет. Тогда как объясните такую характеристику? И кому верить? Вам, либо же Вашему непосредственному начальнику? Пусть даже бывшему руководителю? Здесь есть кто-то из коллег Дёмина?

Судья обратился в полупустой зал, однако никто ему не ответил. Я вспомнил своего близкого друга Валерку и понял, «что друг, оказался вдруг, и не друг, и не враг, а так…», — как в песне Владимира Семёновича Высоцкого. Не пришёл. Побоялся испачкаться и потерять работу.

Поднялась моя мама и сказала:

— Мой сын, Ваша честь, никогда не увлекался алкоголем. И то, что написано в бумаге — неправда.

— Простите, Вы кто? — задал вопрос судья.

— Мать Михаила Дёмина. Это мой сын, которым мы всегда с мужем гордились. Он прекрасный человек и то, что эта драка была нужна кому-то, и подстроена, у нашей семьи не вызывает сомнений.

— Спасибо, я ещё дам Вам слово, — ответил судья нахмурившись.

Мама заплакала, Мария усадила её на место и принялась успокаивать.

— Дёмин, расскажите, как всё произошло. Только давайте спокойно, без эмоций.

Я поднялся и с трудом взял себя в руки. Смотрел на Марию и вспоминал, как мы с ней бежали от немцев в лодке на другой берег реки под пулями и грохотом артиллерии. Ранение, медсанчасть. Как встретил её первый раз в лесу, и она спасла меня от расстрела. Мария как будто прочитала мои мысли и прижала руки к груди, а после к едва выступавшему животику.

— Возвращаясь из магазина, домой, с покупками, в подворотне я встретился с этими двумя.

И я указал пальцем на двоих парней сидевших на скамейке.

— Я редко курю ваша честь, но этим парням страх как хотелось закурить.

Прокашлявшись и волнуясь, я продолжил.

— Один из парней был сильно выпивши, и первым полез в драку. Я защищался Ваша честь, не больше.

— И применяли боевые приёмы рукопашного боя, которым Вас научили в военном училище? — задал вопрос судья.

— Применял. Моей жизни угрожала реальная опасность, потому что у одного из парней был нож. Это была необходимая самооборона.

— Нож не нашли и Вам это известно, Дёмин.

— Если не нашли, Ваша честь, это не означает, что его не было.

Судья показал, чтобы я сел на место, и принялся допрашивать потерпевших. Те, сговорившись, в один голос твердили, что это я на них напал и избил, требовал денег. В один из моментов я не выдержал и крикнул: — Да вы посмотрите на этих амбалов? Я по сравнению с ними карлик из цирка. Клоуны, получили за свою грязную работу деньги, и теперь отрабатывают их сполна.

— Дёмин, если Вы не прекратите, я вынужден буду проводить судебное заседание без Вас. Последнее предупреждение, — сказал судья, и налил из маленькой бутылочки в стакан минеральную воду.

Потерпевшие в один голос требовали для меня сурового наказания и, вдобавок ко всему, компенсировать затраты на лечение. Мой адвокат проводил слабую линию защиты и абсолютно неубедительную. Прокурор запросил шесть лет лишения свободы. В своём последнем слове я повторил, что ни на кого не нападал, не отнимал деньги и только защищался. Когда судья вместе с заседателями удалился на совещание, я вспомнил слова Анатоль Франса: «Человек, ни разу не преследовавшийся законом, приносит немного чести своей Родине…»

Зачитывая приговор, судья ни разу не поднял голову и не посмотрел в мою сторону. Четыре года колонии усиленного режима для меня прозвучало как «гром среди ясного неба». От такой новости я упал на скамью и закрыл уши руками.

В зале поднялся шум, потерпевшие ликовали и открыто насмехались надо мной. Ещё бы, свои деньги они «честно» отработали, и могут спокойно жить дальше, и продолжать заниматься грязными делишками. Мама плакала навзрыд и Мария всячески её утешала. Моим близким разрешили свидание на следующий день в СИЗО.

Конвоир потянул меня за рубашку и заставил встать, когда судья удалился восвояси. Испытывая полное равнодушие я понимал, что потерял всё, что имел, и сейчас надо думать о том, как выжить в зоне следующие четыре года.

— Мы завтра придём к тебе на свидание, — кричала Мария вслед, когда меня заталкивали в воронок, на заднем дворе суда. Я не успел им ответить и, оказавшись в одиночной клетке, прислушивался к звукам снаружи.

Мария просила начальника караула взять небольшую передачу для меня, но тот отказал, сославшись на то, что не положено нарушать инструкции. Через час я уже был в камере для осуждённых и с грустью думал о том, как порой к нам жизнь несправедлива и жестока.

Под утро я окончательно замёрз, зуб на зуб не попадал. Делая не хитрые упражнения, не обращал внимания на усмешки вертухаев и занимался. Приседал, прыгал, усиленно двигал плечами. Снимая ботинки, растирал пальцы до красноты и хотел одного, стакан горячего чая, сухие носки и тёплую одежду. В шесть часов утра прошла проверка, но обо мне как будто забыли и продолжали держать в «стакане». ДПНК делал вид, что меня не существует и явно игнорировал. Не выдерживав такого произвола, я обратился к нему: «Сколько мне ещё сидеть? По закону, Вы не имеет права больше шести часов держать человека на улице».