Николас Имс - Короли Жути

Наконец мелодия птицей взлетела в теплый вечер, а Кит запел сиплым, но мелодичным и на удивление приятным голосом.

Муг кивал в такт, Матрик барабанил пальцами по брюху, а Ганелон, как зачарованный, смотрел на руки гуля. Гэбриель, как обычно, не сводил глаз с запада, а Клэй, по обыкновению, глядел назад, в сторону дома.

Песня, как все лучшие песни, рассказывала знакомую историю. Кит пел о грандуальских богах – Святой Четверице – и о битве Летнего короля против зловещей Тьмы. Побежденную Тьму заточили на небесах, откуда она глядит вниз мириадами мерцающих звезд, дожидаясь конца времен.

Кит пел о жене Летнего короля, богине непревзойденного милосердия и красоты, которая родила ему Вайла, Осеннего сына. Мальчик рос тщедушным и злобным, и отец его невзлюбил. А потом Мать-богиня родила на свет дочь Глифу, Весеннюю деву, и умерла родами.

Внезапно Клэй сообразил, что песня звучит на друинском наречии, – язык друинов он немного понимал, но слова казались расплывчатыми, невесомыми, чудесными, как нежные лепестки цветов в темноте.

Впрочем, он и так знал, чем все закончится.

Вайл, которого за ненависть к отцу все называли Отступником, ради воскрешения матери отдал свою жизнь. Увы, смерть изменила богиню, ее былое милосердие превратилось в неколебимую суровость, а красота стала холодной и ужасающей.

Так до скончания веков сменялись и сменяются времена года: смерть осени порождает зиму, а зима – весну.

Последние звуки песни растаяли в воздухе. Ганелон тихонько похрапывал, Муг с Матриком блаженно улыбались, а в глазах волшебника блестели слезы.

– Замечательно, – прошептал он. – Великолепно.

Естественно, так оно и было – еще и потому, что песня звучала на древнем забытом наречии, под музыку чудом сохранившегося уникального инструмента. Клэй подозревал, что вся эта история была выдумкой, чтобы придать какой-то смысл жизни, по большей части лишенной смысла. Вряд ли все это случилось на самом деле – уж слишком невероятным было повествование.

Однако же, если вдуматься, именно вымысел и украшает обычную историю, делая ее замечательной.

На следующее утро в небе перед кораблем появилась какая-то точка. Поначалу Клэй решил, что Листопад разузнал о намерениях «Саги» спасти Розу и полетел им наперерез. Клэй всмотрелся в даль, опасаясь увидеть зловещие крылья, но нечто двигалось гораздо медленнее виверны.

– Это летучий корабль, – заявил Гэбриель. – Меняет направление и движется нам навстречу.

Ганелон выхватил из-за спины топор и под тревожный шепот лезвия произнес:

– Может быть, это пираты.

– Небесные пираты? – хмыкнул Клэй.

– А что в этом странного? – пожал плечами воин.

Клэй мог бы назвать сразу несколько причин, но смолчал, лишь покрепче сжал леденящую рукоять молота. На всякий случай.

Его страхи не оправдались. Встречный корабль принадлежал какой-то банде, которая из любопытства решила подойти поближе. Судно было немногим больше «Былой славы», а на борту красовалась надпись «Счастливая семерка». Впрочем, слово «семерка» было зачеркнуто, под ним подписано «шестерка», а еще ниже – «пятерка». Заметив у поручней на носу всего четверых, Клэй предположил, что название снова пора менять.

Судя по всему, корабль подвергся нападению: разорванный парус на носу пытались залатать, а один из двух приливных двигателей вышел из строя. Муг утверждал, что дюрамантиевые кольца двигателей сломать невозможно, однако что-то их погнуло и искорежило.

Матрик, помахав кораблю, сказал:

– Они увидели, как мы летим над Жутью, и решили, что мы безумцы.

– Да они и сами ничуть не лучше, – возразил Кит. – Вон, летят над Жутью на одном двигателе, того и гляди рухнут в лес.

Одна из «Счастливой пятерки» помахала в ответ, а потом указала куда-то за корму своего корабля. Клэй присмотрелся и увидел на западе зловещую гряду черных туч. Женщина выразительно ткнула в противоположном направлении.

– Нам советуют поворачивать, – объяснил Муг, хотя все и без того было понятно.

Клэй, поглядев на Гэбриеля, сказал:

– Похоже, надвигается гроза. Надо бы приземлиться и переждать.

– Приземлиться? – удивленно переспросил Матрик. – В Жути? Нет, я против. И прошу не забывать, что я все еще ваш король.

– Приземляться не будем, – объявил Гэбриель. – И поворачивать тоже не будем. По-вашему, грозовые тучи страшнее Живокости, которая якобы за нами гонится?

Все уставились на Клэя, который поспешно обдумывал, что хуже – тьма впереди или тьма позади.

– Ладно, – наконец вздохнул он. – Полетим в грозу.

Выяснилось, что полет в грозу – то еще удовольствие.

«Срамной престол» швыряли чумовые ветра, по палубе хлестал черный дождь, тройные паруса гудели от напряжения. И все же больше всего Клэя пугало не это, а синие молнии.

Одно дело – будь это обычные молнии, из тех, что убивают людей и поджигают леса. Нет, здесь, в Жути, даже молнии были ужасающими. Их синие колонны возникали с оглушительным треском, будто хребет великана переламывался напополам, а потом с ужасающим рокотом рассекали клокочущие тучи.

Муг вернулся в рубку, но не стал усаживаться в кресло, остался стоять, напряженно вглядываясь в окна, залитые потоками дождя. Корабль, повинуясь касаниям пальцев волшебника, пляшущих над рулевыми шарами, лавировал меж столпов ослепительного света.

На носу корабля вусмерть пьяный Матрик обнял гальюнную сирену, облапил ей золоченую грудь и орал бушующей стихии что-то невнятное. Опустошив очередную бутылку вина, он швырнул ее в одну из молний. Бутылка взорвалась, осколки полетели во все стороны, а Матрик восторженно завопил, как ребенок при виде праздничных фейерверков.

«А ведь король…» – мрачно подумал Клэй.

Мало того что ревел ветер, хлестал дождь и беспрестанно сверкали молнии, приходилось уворачиваться еще и от искровирмов. Твари длиной с корабль были почти невидимы, но, приближаясь друг к другу, вспыхивали ярким бело-голубым сиянием, и тогда трескучие электрические разряды соединяли их тела сверкающей сетью. Клэй содрогнулся, представив, как два искровирма пролетают с обеих сторон корабля, а электрический разряд обрушивается на палубу, уничтожая все на своем пути.

«Эх, надо было приземлиться, – подумал он. – Или поворачивать назад».

Заслышав треск и грохот, предвещавший очередную молнию, Муг заложил резкий вираж, и корабль накренился. Молния ударила так близко, что у Клэя замерло сердце, а волоски на руках встали дыбом. Струи дождя и порывы ветра вышибли стекла в рулевой рубке, сорвали ставни и обрушились на волшебника, отбросив его назад. Он перелетел через кресло и пропал из виду.

«Срамной престол», никем не управляемый, несся в грозовых тучах, среди электрических вихрей и молний, змеившихся тугими завитками. Клэй что есть силы вцепился в поручни и подумал, что хуже уже не станет. Вскоре выяснилось, что он ошибся.