Джозеф Дилейни - Арена 13. Воин [litres]

Сжимая кинжал, не зная, чего ожидать, я медленно и осторожно спустилась по лестнице. И увидела на полу лист бумаги: его пропихнули под дверь.

Я поднесла листок к свету ближайшей свечи и внимательно рассмотрела. Почерк был грубым, и записку как будто написали кровью: «Ада моя пленница. Я предлагаю ей единственный шанс на жизнь. Приходи в Колесо сегодня ночью и встреться со мной на Арене 13. Она будет моей мишенью, а ты будешь ее защищать. Если ты откажешься сражаться, я буду долго мучать ее, прежде чем перерезать ей горло».

Я знала, что Хоб часто лжет, и понимала: возможно, Ада уже мертва. Но я не могла с этим смириться. Я должна была пойти. У меня не было выбора.

Я готовлюсь к битве с Хобом.

Я буду биться с ним, в надежде спасти Аду.

Я начинаю свой ритуал.

Я пристально смотрю на свое лицо в зеркале, сосредотачиваюсь и произношу первую команду:

– Крась черным!

Девушка в зеркале тут же подчиняется, обводя контуры своей верхней губы быстрыми точными мазками.

Я произношу вторую команду:

– Крась красным!

И снова мое отражение в зеркале повинуется и красит нижнюю губу в ярко-красный цвет артериальной крови.

Я хмурюсь, поэтому девушка в зеркале выглядит свирепой.

Ее темные волосы с одной стороны длиннее и опускаются до подбородка, с другой же стороны едва доходят до брови, поэтому ясно виден шрам – тонкая линия, которая тянется по диагонали от левого глаза до уголка рта.

Я уже надела традиционные для Арены 13 короткие штаны и куртку, поэтому мои руки и ноги обнажены и готовы принять порез.

Теперь я отхожу от зеркала, сажусь на кровать и нагибаюсь, чтобы взять левый ботинок. Всегда первым должен идти левый ботинок. Я натягиваю его и начинаю зашнуровывать. Шнурки я завязываю тройным узлом. Приходит черед правого ботинка. И снова я заканчиваю шнуровку тройным узлом.

Это специальные красные ботинки «триг», которые купил мне Лейф. Они того же цвета, что и кровь Хоба.

Пришло время задать важный вопрос. Я вновь встаю перед зеркалом и наклоняюсь вперед до тех пор, пока едва не касаюсь его лбом. И спрашиваю:

– Девушка в зеркале на стене,

Кто всех быстрее, поведай мне!

Девушка глядит на меня и в унисон со мной произносит единственное слово:

– Квин!

В очередной раз ритуал завершен, и теперь мы – одно.

Я Квин, и я готова сразиться со своим врагом.

Я вышла из дома и двинулась через город одна, торопливо шагая по темным улицам. Ни один фонарь не горел – Джиндин опустел. Люди съежились за запертыми на засов дверями, боясь расплаты. Нападение на логово Хоба предполагалось держать в тайне, но в этом городе тайны трудно хранить.

Я боялась за Лейфа и за отца, которые были сейчас в тоннелях глубоко под цитаделью. Я гадала: убили они другие сущности Хоба – или джинн восторжествовал и мои близкие мертвы?

Но Хоб угрожал убить меня на глазах у Лейфа… Меня посетила воистину темная мысль. Может, наш план потерпел крах и Лейф уже в плену у джинна? Я выбросила эту мысль из головы и по городским улицам, освещенным серебристым светом рогатого месяца, поспешила к Колесу.

Наконец деревянная громада поднялась над окружающими домами, закрыв собой месяц и звезды.

Последние люди давно покинули здание, но я вошла с помощью отцовских ключей. Внутри было не совсем темно: несколько факелов еще горели, поэтому я смогла отыскать путь на Арену 13.

Я спустилась под галерею для зрителей, вошла в зеленую комнату…И увидела тело, лежащее рядом со столом. С сильно колотящимся сердцем я медленно подошла, едва осмеливаясь взглянуть – вдруг это отец или Лейф?

Это был не отец и не Лейф, но человек, которого я знала. Мертвецом оказался Воуд – механик, друживший с моим отцом с тех пор, как они вместе тренировались еще мальчишками. У него была сломана шея, и его открытые глядящие в никуда глаза напомнили мне о том, что случилось в музее; тот миг, когда снова зажглись огни и я обнаружила у своих ног мертвого Гудвина.

Я содрогнулась, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и двинулась к дальней двери. За ней начинался короткий коридор, который вел прямо на арену.

В коридоре я увидела еще одно тело – и на сей раз издала горестный вопль; слезы потекли по моим щекам.

Потому что я увидела бедного Дейнона.

В отличие от Гудвина и Воуда ему не даровали быструю смерть. Опустившись рядом с ним на колени, я увидела, что лицо его искажено от боли, рубашка спереди вся заляпана кровью, а тело лежит в липкой луже. Я увидела, что у него сломаны пальцы: они были выгнуты под невозможными углами.

Время как будто остановилось, пока я смотрела на него. Он был таким многообещающим, таким талантливым. Он стал бы одним из величайших шаблонщиков, каких когда-либо видел город. Лейф и Дейнон тесно дружили, и если Лейф выжил, мне придется обрушить на него ужасные новости.

Теперь я подумала об Аде и, надеясь, что она еще жива, отвела взгляд и встала. Дрожа всем телом, я обошла труп, стараясь не наступить в лужу крови.

Дверь «мин» оказалась открыта, поэтому я осторожно ступила на арену, вытащив из ножен на поясе два меча-тригладиуса.

Хоба я не увидела, и большая дверь «макс» оставалась закрытой. Но Ада была здесь – живая! Она стояла у дальней стены, глядя на меня.

Она была в черных ботинках «триг» и одета как для боя на Арене 13: в традиционные короткие кожаные штаны и куртку, чтобы ее тело, как и мое, было открыто клинку. Но нижнюю часть ее лица закрывала коричневая кожаная маска, прилегающая очень плотно, чтобы Ада не могла сказать нашему врагу слова на языке Ним.

По ее щекам текли слезы. На мгновение я подумала, что она боится того, что ее ожидает, но потом поняла: она уже знает, что Дейнон мертв. Ей нравился этот мальчик, они сблизились, когда она учила его языку Ним, и вот Хоб заставил ее смотреть на смерть Дейнона.

Моей первой мыслью было снять с нее маску, чтобы Ада могла говорить. Я подошла ближе и поднесла клинок к ее лицу, гадая, как срезать маску, не поранив кожу. Но прежде чем я смогла что-либо предпринять, глаза Ады широко распахнулись от страха, и я услышала гулкий грохот двери «макс».

Я повернулась в тот миг, когда Хоб шагнул на арену.

Его огромная фигура была окутана тьмой. Вот существо, которого боялись все в Джиндине, страшилище, которым пугали детей. Он наполнял ужасами их ночные кошмары, его тень скользила по колыбелям и детским кроваткам. Он таился в шкафах, таращится в окна и посылал в ночь дрожь страха.

Бескрайний безрассудный ужас охватил мою душу, заставил сердце колотиться так, что я начала задыхаться и почувствовала, что теряю сознание. Арена завертелась вокруг меня, тьма собралась в уголках моих глаз.

Я сделала глубокий вдох и сосредоточилась на том, что следовало сделать. Я мысленно снова продекламировала слова ритуала: «Девушка в зеркале на стене – кто всех быстрее, – поведай мне!» – «Квин!»