Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Колокола святилища умолкли, когда город впал в сон, но здесь, во дворце, часы продолжали отсчитывать время. Сейчас они начали отбивать полный час. Никто не шелохнулся – всем было теперь не до того – но Рай встрепенулся.

Настали четвертые сутки с момента отбытия Келла.

«Четыре дня, Рай. А потом мы вернемся. И тогда можешь сколько угодно лезть на рожон…»

Но на рожон ему пришлось полезть куда как раньше. И снова, и снова – а брата все не было. Он обещал Келлу, что дождется его, но ждать пришлось слишком долго. Осарон вот-вот восстановит силы, это вопрос одного только времени. Вопрос одного только времени, когда он снова обратит свой взор на дворец. На последний оплот города. На крепость, где скрылись все до единого бодрствующие, все серебристые, все жрецы. Где спит Тирен, и пока его сон не нарушен, действуют чары. Если дворец падет – все пойдет прахом.

Да, он обещал Келлу дождаться его, но брат отсутствовал слишком уж долго. Он опаздывал. И Рай теперь не был обязан оставаться здесь, заживо погрести себя рядом с телами родителей.

Он не собирался прятаться от теней. Тени не имеют над ним власти.

У него был выбор. И он этот выбор сделал.

Он сам сразится с королем теней.

И снова, как совсем недавно, глава стражи заступила ему дорогу.

Айзра была ровесницей его отца. Но совсем другого телосложения: Максим был широкоплечим – она стройной, жилистой. И при этом она оставалась самой грозной изо всех женщин, с которыми Раю приходилось встречаться. Суровая, прямая, постоянно держащая руку на рукояти клинка.

– Пропусти меня, – скомандовал Рай, сбрасывая с плеч тяжелый красно-золотой плащ.

– Ваше величество, – сказала стражница. – Я всегда была честна и открыта с вашим отцом – и собираюсь так же вести себя с вами. Так что простите меня за излишнюю вольность. Но сколько еще крови мы должны отдать в жертву этому чудовищу?

– Я готов отдать свою до последней капли, – отозвался Рай, – если этого будет достаточно. А теперь отойди с дороги. Это приказ короля.

Собственные слова обжигали ему горло, но Айзра повиновалась – и отступила в сторону.

Рука Рая легла на дверной засов, когда она снова заговорила. Голос ее был негромким, но очень убедительным.

– Когда эти люди проснутся, – сказала она, – им будет нужен король. Кто возглавит их, если вы погибнете?

Рай обернулся и встретился с ней взглядом.

– Разве ты не слышала? – он отодвинул тяжелый засов. – Я уже мертв.

На «Призраке» имелась всего одна шлюпка – маленькая плоскодонка, прикрепленная возле борта. На шлюпке было одно место для гребца и два весла, то есть она была предназначена для перемещения единственного человека между судами – или между судном и берегом, если корабль почему-то не мог или не хотел причалить.

По шлюпке трудно было сказать, выдержит ли она четверых. Будет ли способна хотя бы доставить их поближе к берегу и не утопить. Но особого выбора у них не было.

Они спустили лодчонку на воду, и Холланд первым спустился в нее – и выровнял суденышко относительно борта «Призрака». Келл перекинул было ногу через борт, Лайла хотела сразу последовать за ним, но тут они заметили, что Алукард замер на палубе корабля, вглядываясь в отдаленную флотилию.

– Давай, капитан, пошли.

Алукард покачал головой.

– Я останусь тут.

– Сейчас не время геройствовать, – сказала Лайла. – К тому же это даже не твой корабль.

Но лицо Алукарда было упрямым и замкнутым.

– Я – победитель Эссен Таш, Бард, и один из сильнейших магов трех империй. Я не могу остановить целую флотилию, но если они решат двинуться вперед – я сделаю все, что смогу, чтобы их замедлить.

– И они тебя убьют, – подытожил Келл, закидывая ногу обратно на палубу.

Капитан сдержанно усмехнулся.

– Всегда мечтал умереть со славой.

– Алукард… – начала Лайла.

– Туман я беру на себя, – не обращая на нее внимания, продолжил тот. – Он обеспечит вам прикрытие.

Келл кивнул. И, помявшись секунду-другую, протянул Алукарду руку. Тот посмотрел на нее так, будто Келл протягивал ему кусок раскаленного железа… Но в итоге принял ее и пожал.

– Аноше , – сказал Келл.

В груди Лайлы что-то сжалось при звуке этого слова. Арнезийцы обычно говорили так друг другу на прощание. Она промолчала, потому что для нее прощания на любом языке были равнозначны тому, чтобы сдаться… А она сдаваться не собиралась.

Даже когда Алукард обнял ее, обхватив за плечи.

Даже когда он поцеловал ее в лоб.

– Ты – моя лучшая воровка, – шепнул он, и глаза Лайлы защипало от слез.

– Надо было мне все-таки тебя прирезать, – пробормотала она в ответ, ненавидя себя за дрожь в голосе.

– Может, и надо было, – отозвался он так тихо, что кроме нее, никто его не расслышал. И добавил: – Береги его.

А потом он убрал руки с ее плеч, и Келл уже тянул ее к шлюпке, и последним, что она увидела, глядя на Алукарда Эмери, был силуэт его широких плеч, высоко вскинутая голова – одинокая фигура на борту корабля, смотрящая на вескийскую флотилию.

Нога Лайлы коснулась дна шлюпки, и та зашаталась так сильно, что Холланд вцепился в борт.

В последний раз она оказывалась на таком крохотном суденышке, когда поджидала пиратский корабль посреди ночного моря, запасшись факелами и бочонком отравленного эля… Это была ее ставка, ее игра, которую она в итоге выиграла.

Шлюпка двинулась к берегу, и за несколько секунд зачарованный туман, посланный Алукардом, полностью поглотил «Призрак», оставшийся позади.

– Сядь, – посоветовал ей Келл, берясь за одно весло.

Она села и молча взялась за второе. Холланд примостился на корме и как ни в чем не бывало поднял воротник.

– Помоги, что ли, – предложила ему Лайла. Он только сощурил зеленый глаз и вытащил тонкий нож, чтобы сделать разрез на ладони.

Холланд прижал кровоточащую руку к борту лодки и произнес слова, которых она раньше не слышала – « Ас нарахи ». Шлюпка устремилась вперед, разрезая носом темную воду, и ее стремительное движение едва не сбросило Келла с Лайлой со скамьи.

Туман застилал зрение, соленый и ледяной, ветер хлестал ее по лицу, но она все же могла различить, как быстро несется по воде шлюпка – дюжина весел не придала бы ей такой скорости.

Лайла посмотрела на Келла.

– А такому заклятью ты меня не учил!

Тот сам выглядел ошарашенным.

– Я… я его и не знал.

Холланд с кормы бросил на них кроткий взгляд.

– Ну, надо же. На свете осталось еще кое-что, чему вам стоит научиться.

Улицы были полны спящих, но Рай чувствовал себя бесконечно одиноким.

Он оставил свой дом.

Один он шел по городу.

Один поднялся по ледяному мосту, который вел во дворец Осарона.