Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Жрец устремил на него глаза, ярко горящие на усталом лице, и покачал головой. Впервые в жизни у старика, похоже, не было ответа.

Дилайла Бард терпеть не могла лошадей.

Она их никогда не любила – и давным-давно, когда видела снизу вверх только их мощные зубы, длинные хвосты да тяжелые копыта, и позже, когда сидела верхом, а мимо стремительно мчалась ночь, и сейчас, когда двое стражников с серебристыми шрамами седлали трех коней для их поездки в порт.

По ее мнению, существа, у которых так мало мозгов, не должны быть наделены такой огромной силой. Но, с другой стороны, это можно сказать о половине турнирных магов.

Алукард хлопнул ее по плечу.

– Если ты так смотришь на животных, чего удивляться, что они тебя не любят.

– Это взаимно. – Она огляделась. – А где же Эса?

– Моя кошка не любит лошадей точно так же, как и ты. Я оставил ее во дворце.

– Помоги им всем бог.

– Все болтаете? – сказала по-арнезийски Джаста. Ее пышная грива была убрана под дорожный капюшон. – Вы всегда щебечете на этом высоком языке?

– Как щегол, – вздернул нос Алукард и огляделся. – А где же его высочество?

– Я здесь, – ответил Келл, пропустив шпильку мимо ушей. Обернувшись, Лайла поняла, почему. Он был не один.

– Этого еще не хватало, – прорычала она.

За спиной у Келла стоял Холланд под конвоем двух стражников. Его руки под серым плащом были скованы. Он встретился с ней глазами – один был ярко-зеленый, другой черный.

– Дилайла, – приветственно кивнул он.

Джаста окаменела.

Ленос побелел.

Даже Алукарду стало не по себе.

– Керс ла ? – буркнула Джаста.

– Что он тут делает? – эхом повторила за ней Лайла.

Келл нахмурился.

– Я не могу оставить его во дворце.

– Еще как можешь.

– Не оставлю. – И Лайла поняла, что он беспокоится не только о тех, кто остался во дворце. – Он поедет с нами.

– Он не любимый питомец, чтобы всюду таскать его с собой, – огрызнулась она.

– Видишь, Келл, – ровным голосом произнес Холланд, – я же говорил, ей это не понравится.

– И не только ей, – проворчал Алукард.

Джаста что-то тихо и невнятно рыкнула – Лайла не разобрала, что.

– Мы теряем время, – сказал Келл и потянулся расстегнуть Холланду наручники. Не успел ключ коснуться железа, как Лайла выхватила нож.

– Он останется в цепях.

Холланд протянул закованные руки.

– Ты же понимаешь, Дилайла, этим меня не остановить.

– Понимаю, – она хищно усмехнулась. – Зато можно притормозить, пока я не подоспею.

– Как вам будет угодно, – вздохнул Холланд, и в тот же миг Джаста заехала ему в челюсть. Голова дернулась, он отступил на шаг, но удержался на ногах.

– Джаста! – прикрикнул Келл. Холланд потер щеку и сплюнул кровь.

– Есть еще желающие? – мрачно спросил белый антари.

– Я бы не отказался… – начал Алукард, но Келл перебил его.

– Хватит! – рявкнул он, и земля тихо зарокотала. – Алукард, раз уж ты вызвался, Холланд поедет с тобой.

Капитан насупился и потащил скованного Холланда к своей лошади.

– Чтобы ни одного лишнего движения, – предупредил он.

– И что? Ты меня убьешь? – сухо осведомился Холланд.

– Нет, – жестоко усмехнулся Алукард. – Я отдам тебя на растерзание Бард.

Ленос сел позади Джасты. Эта пара смотрелась очень комично: рядом с ее могучей фигурой матрос казался тощим, как скелет. Он подался вперед и потрепал конский бок. Келл тоже вскочил в седло. До чего же элегантно он сидел верхом, прямо зла не хватало! Лайла догадывалась, что такая царственная осанка достигается лишь долгими годами тренировок. В такие моменты она обычно вспоминала – впрочем, и не забывала никогда – что Келл принц. Надо будет как-нибудь сказать ему об этом, когда она будет на него особенно сердита.

– Иди сюда, – сказал он и протянул руку. На этот раз он усадил ее не сзади, а спереди и бережно обхватил за талию. – Только не проткни меня ножом, – шепнул он, и она понадеялась, что в сумерках никто не заметит, как вспыхнули у нее щеки.

Она в последний раз оглянулась на дворец и на темную, уродливую тень, которая громоздилась напротив него.

– А если Осарон погонится за нами? – спросила она. Келл обернулся.

– На это я и надеюсь.

– Странные у тебя надежды, – сказала Джаста и пришпорила коня.

Жеребец Лайлы рванулся следом, а вместе с ним – и ее желудок. «Не дождетесь», – сказала себе Лайла, и кони, фыркая и грохоча копытами, устремились навстречу ночи.

Этот дворец был достоин короля.

Достоин бога.

Здесь жили надежды, возможности, власть.

Осарон шагал по залам своего нового творения, и шаги беззвучно ложились на полированный камень. Там, куда он ступал, рождались травы, цветы и лед, а через мгновение рассыпались, как следы на песке.

Над полом вырастали колонны, похожие не на мраморные столбы, а на деревья, они расправляли каменные ветви, выпускали листья из темного стекла и блистали капельками росы, и в их мерцающих стволах он видел мир, каким тот должен стать. Так много чудесных преображений, такие бескрайние возможности.

И там, в самом сердце главного зала, стоял его трон. Основание пустило корни, спинка вздымалась величественными шпилями, подлокотники были манящими, как объятия давнего друга. Сиденье переливалось радужным светом, и когда Осарон взошел по ступеням и занял свое место, весь дворец зазвенел, воспевая своего правомочного владыку.

Осарон сидел в центре своей паутины и слушал нити, раскинутые по всему городу. Разум каждого из его слуг был привязан к нему магическими узами.

Натянулось тут, затрепетало там. Мысли послушно текли по тысячам путей.

В каждом покорном ему существе пылал огонь. Иногда пламя было мелким и тусклым, еле теплилось, иногда пылало ярко и горячо. Их-то он и призывал к себе, стягивал с городских улиц.

«Идите сюда, – думал он. – Преклоните передо мной колена, как дети, и я позволю вам встать.

Мужчинами. Женщинами. Избранными».

Вдали от дворцовых стен над рекой стали вздыматься хрупкие, будто лед, мосты. К ним тянулись тысячи жадных рук.

«О мой король», – говорили люди, вставая из-за столов.

«О мой король», – говорили они, бросая работу.

Осарон улыбался, наслаждаясь звуком этих слов, но потом их перекрыл новый хор.

«О мой король, – шептали подданные, – твои враги уходят».

«О мой король, – говорили они, – твои враги бегут».

«Те, кто посмел отрицать тебя».

«Те, кто посмел возразить тебе».

Осарон сцепил пальцы. Антари покидают Лондон.

«Все уходят?» – спросил он, и эхо ответило:

«Все. Все. Все».

И тогда незваными гостями пришли слова Холланда:

«Куда ты возложишь корону, если нет головы?»

Но эти слова утонули в рукоплесканиях восторженных слуг.