Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

«Хочешь, мы их догоним?»

«Хочешь, мы их поймаем?»

«Хочешь, мы их одолеем?»

«Хочешь, мы их вернем?»

Осарон побарабанил пальцами по подлокотнику. Звука не раздалось.

«Хочешь?»

«Нет, – подумал Осарон, и его приказ разлетелся по тысячам голов, как дрожь по струне. Он откинулся на спинку роскошного трона. – Нет. Пусть идут».

Если это ловушка, он в нее не попадется.

Они ему не нужны.

Не нужны ни разумы их, ни тела.

У него есть тысячи тел и разумов.

В зал вошел первый из тех, кого он призвал. Он шагал, высоко подняв голову и гордо выдвинув подбородок. Остановился у трона, преклонил колена, уткнулся в пол темноволосой головой.

«Встань, – велел Осарон, и человек подчинился. – Как твое имя?»

Человек встал. Был он широкоплеч, в глазах клубились тени, на пальце блестело серебряное кольцо в форме пера.

– Меня зовут Беррас Эмери, – сказал он. – Чем я могу служить тебе?

Вскоре после наступления темноты показался Тейнек.

Алукард не любил этот порт, но хорошо его знал. Долгих три года он не смел подходить к Лондону ближе. В чем-то это было даже слишком близко. Здешние жители слыхивали имя Эмери и знали, что оно означает.

Именно тут он впервые примерил на себя другой образ – из дворянина стал бравым капитаном «Ночного шпиля». Здесь, за игрой в санкт, повстречал Леноса и Стросса. Здесь ему снова и снова напоминали, как он близок к дому – и как далек. Каждый раз, возвращаясь в Тейнек, он видел Лондон на гобеленах и убранствах, слышал в голосах, ощущал в воздухе запах, похожий на весенний лес, и от этого внутри все переворачивалось.

Но сейчас Тейнек ничуть не походил на Лондон. Сюда не дошла весть о несчастьях, обрушившихся на столицу, здесь кипела жизнь, и это казалось нереальным. В порту стояли корабли, в тавернах пировали гости, и боялись люди разве что карманников да зимних холодов.

Осарон все-таки не заглотил наживку, и они вышли за пределы его власти всего час назад. Ее тяжесть рассеялась, как утихает воздух после грозы. И происходило это очень странным образом, вспоминал Алукард. Не вдруг, а постепенно; чары истончались, в глазах у встречных все реже клубились тени. Не раз и не два им встречались путники, которые словно заблудились; на самом деле они подошли к границам зачарованной земли и остановились – что-то неясное, безымянное отталкивало их, мешало идти дальше.

– Ничего никому не рассказывайте, – предупредил всех Келл, когда они миновали первую такую компанию. – Не хватало только, чтобы паника выплеснулась за пределы столицы.

Мимо, шатаясь, прошли мужчина и женщина навеселек. Они держались под руки и смеялись пьяным смехом.

Видимо, сюда еще не добрались дурные вести.

Алукард бесцеремонно стащил Холланда с лошади и поставил наземь. С самого начала пути антари не произнес ни слова, а тишина всегда бесила капитана. Бард тоже не разбрасывалась словами, но ее молчание было другим – внимательным, сторожким. А молчание Холланда действовало на нервы, и Алукарду хотелось заговорить, только чтобы разрушить его. Но, с другой стороны, может быть, его выводила из себя магия этого человека, серебристые нити, рассекавшие воздух, как молнии.

Они передали лошадей на попечение конюшего. Тот увидел на сбруе королевский герб и изумленно распахнул глаза.

– Не выдавайте себя, держитесь тише, – велел Келл, когда парень увел лошадей.

– Вряд ли мы сможем остаться незамеченными, – проговорил Холланд. Его голос рокотал, как камнепад. – Кроме того, если бы вы меня расковали…

– Даже не мечтай, – хором ответили Лайла и Джаста на разных языках.

Несмотря на сгущающуюся ночь, в воздухе стало чуть-чуть теплее. Алукард огляделся в поисках источника тепла и вдруг услышал грохот сапог, увидел блеск металла.

– Ого, – сказал он. – Глядите, как нас встречают.

К ним направлялись двое солдат – то ли их удивили королевские лошади, то ли весь вид странной процессии.

– Стоять! – приказали они по-арнезийски, и Холланду хватило благоразумия спрятать скованные руки под плащом. Но при виде Келла солдаты побледнели; один учтиво поклонился, другой что-то тихо зашептал – то ли ругался, то ли молился.

Келл напустил на себя обычное высокомерие и объяснил, что они едут по королевским делам. Да, все хорошо. Нет, провожатые не нужны. Алукард смотрел на это представление и диву давался.

Наконец солдаты вернулись на свой пост. Лайла отвесила Келлу насмешливый поклон.

– Мас варес , – произнесла она, потом резко выпрямилась. Шутки кончились. Небрежным и при этом пугающе быстрым движением она выхватила нож.

– Что случилось? – одновременно спросили Келл и Алукард.

– За нами кто-то шел, – ответила она.

Келл приподнял брови:

– Ты не могла сказать об этом раньше?

– А вдруг я ошиблась? – Она повертела клинок. – Но теперь уверена.

– Где же…

Закончить он не успел: она повернулась и метнула нож.

Клинок просвистел в воздухе и вонзился в столб в паре дюймов над копной золотистых каштановых кудрей. Раздался тихий вскрик. Парень прижался спиной к столбу и поднял руки, сдаваясь. У него на лбу темнела кровавая метка. На одежде его не было красно-золотых полос, на плаще не было гербов дома Мареш, но Алукард сразу узнал его – они встречались во дворце.

– Гастра, – мрачно произнес Келл.

Юноша вынырнул из-под клинка Лайлы.

– Сэр, – сказал он и выдернул нож из дерева.

– Что ты тут делаешь?

– Меня послал Тирен.

Келл застонал и вполголоса буркнул:

– Ну конечно… – И добавил громче: – Возвращайся домой. Нечего тебе здесь делать.

Мальчик – а он и вправду был мальчиком, и по манерам, и по возрасту – выпятил грудь.

– Я ваш стражник, сэр. Обязан вас охранять.

– Ты мне уже не стражник, Гастра, – напомнил Келл.

Юноша дрогнул, но не отступил.

– Ну, хорошо, сэр. Но раз я больше не стражник, то я стал жрецом, и приказ мне отдал сам авен эссен.

– Гастра…

– А, как вы знаете, ему очень трудно угодить, и…

– Гастра…

– И вы мой должник, сэр, с тех пор, как я был на вашей стороне, когда вы тайком уходили из дворца, чтобы выступать на турнире…

Алукард вскинул голову:

– Что-что?

– Хватит! – замахал руками Келл.

– Анеш , – сказала Джаста. Она не прислушивалась к разговору. – Так уж и быть, иди с нами, мне все равно. Только хватит торчать тут у всех на виду. Не хочу, чтобы меня видели с черноглазыми принцами, королевской стражей и переодетыми дворянами. Это повредит моей репутации.

– Я королевский капер, – обиженно приосанился Алукард.

Джаста лишь фыркнула и направилась к порту. Гастра поплелся следом, не сводя с Келла умоляющих карих глаз.

– Ладно тебе, – вступилась за парня Лайла. – На каждом корабле должен быть свой пудель.