Валерия Чернованова - Мой (не)любимый дракон [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Я повертела кубок в руках, чувствуя кончиками пальцев холод стекла, сквозь толщу которого проглядывал рубиновый, пронизанный отблесками пламени напиток. Ночь длинная, а вина в Ледяном Логе крепкие. Не стоит хмелеть еще до начала придворной тусовки.

Рианнон взглянула на меня.

– Фьярра, а ты почему не пьешь? – Взмахнула длинными, кокетливо загнутыми ресницами. – Не хочешь пожелать наследнику долгих лет жизни? Или боишься пить за победу одной из соперниц? Так, может, победительницей станешь ты.

Под перекрестным обстрелом взглядов (а когда хотели, кроткие создания, застенчиво тушевавшиеся перед Скальде и другими мужчинами, могли запросто изрешетить этими взглядами себе подобную) мне пришлось сделать несколько глотков. Вино оказалось сладким и, как и опасалась, очень крепким. Сразу ударило в голову. А я ведь, как назло, забыла пообедать.

– До дна! За нас! За наше счастье и наших будущих избранников! – Рианнон подняла кубок, и алианы эхом повторили ее слова.

С трудом заставила себя допить приторно-сладкий напиток, лишь бы потом не дулись на меня и не упрекали, что не желаю им счастливо выйти замуж.

Почувствовав легкое головокружение, устроилась рядом с Ариэллой и Глендой на мягкой шкуре.

– Интересно, а его великолепие сегодня будет танцевать? – расправившись и с вином, и с немалых размеров пирожным, что аппетитной горкой громоздились на большом серебряном блюде, в хмельном экстазе закатила глаза Майлона. – Ах, я так давно мечтала с ним потанцевать! Хотя бы раз! Но лучше два.

– Его великолепие никогда не танцует, – подала голос Хелет.

Да, это по-мужски.

– Даже когда устроили бал в нашу честь, помните? Он не соизволил подняться с трона, – кисло подтвердила Керис.

– Ну, может, сегодня сделает исключение, – витая в каких-то своих облаках, прощебетала Рианнон.

– Уж точно не ради тебя, – спустила ее с небес на землю наша эсселин-стерва. – В ваше последнее свидание он и двух часов с тобой не выдержал.

Кареглазка беззаботно хмыкнула:

– Отбор еще не закончился. Мало ли, как дальше повернется.

Постепенно разговор о Скальде сошел на нет. Девушки переключились на обсуждение самых именитых придворных красавцев, с которыми уже успели познакомиться за время, проведенное в замке. Алианы предвкушали танцы до самого рассвета. И неважно, с наследником или с рыбкой помельче. Главное – как следует повеселиться. На людей посмотреть и себя, красавиц, показать.

Я, хоть и не любила эти их средневековые дискотеки, сегодня тоже была не прочь потанцевать. С одним подмороженным драконом, который, кажется, забыл о моем существовании, и наверняка просидит весь бал, развалившись в недрах монаршего алькова.

– Грустишь?

Я и не заметила, как Ариэлла поднялась, чтобы вернуться уже с пирожными. Наверное, решила, что рядом с Майлоной они долго не проживут, и нужно угощаться, пока еще есть чем. Хоть на пиру, полагаю, умереть с голоду нам не дадут.

– Наоборот, – встрепенулась я, прогоняя грустные мысли, – радуюсь, что этот год закончился.

– В новый год с новыми украшениями? Вернее, совсем без них, – с улыбкой оглядела меня Гленда, отправляя в рот половинку пирожного. – Ты сегодня даже без своей любимой булавки, – намекнула алиана на то, что я питаю чрезмерную слабость к своей гранатовой брошке.

– Она не подходила к платью.

Если честно, я совсем забыла про украшение-антипривязку. Да и зачем таскать ее с собой, если магия все равно оказалась бессильна против чувства, что пламенным цветком распускалось в моем сердце.

Пировали долго, шумно и с размахом. Как говорится, от души. Над длинными столами, покрытыми блестящими камчатыми скатертями, в которых, будто в старинных зеркалах, отражались отблески пламени, витали головокружительные ароматы. Слуги сновали по залу, забирая опустевшие блюда и тут же на их место выставляя новые: тушеные мидии и прочие дары моря, всевозможные пироги – мясные и рыбные, от одного лишь вида которых текли слюнки. Были здесь и молочные поросята, обложенные печеными яблоками, и жаркое из перепелки, поданное в глиняных горшочках. Зажаренные целиком лебеди, украшенные собственными перьями. Ну и, конечно же, дичь помельче, красовавшаяся на столах под самыми разнообразными соусами: острыми, пряными, сладкими. В общем, какими угодно.

Все было таким вкусным – пальчики оближешь. А если сильно увлечься, их облизывая, то и откусить запросто можно.

Про вино вообще молчу. Оно лилось не реками – низвергалось в кубки водопадами. Стоило опустеть чьей-нибудь серебряной таре, как слуга тут же спешил наполнить ее снова.

Не пить в праздничную ночь считалось дурным тоном, но, боюсь, если продолжим в том же духе, танцы закончатся, не успев начаться. Мы до них попросту не дойдем. Возможно, самые стойкие – доползут. В тронный зал, где должна состояться вторая половина праздника.

Я особой стойкостью к алкоголю не отличалась. Даже от вина, предложенного Рианнон, не успела отойти – голова по-прежнему кружилась, будто детская карусель в луна-парке. И чтобы встретить первый день весны на своих двоих, а не выводя под столом громкие рулады, решила схитрить: когда на меня никто не смотрел, незаметно выливала вино из своего кубка в кубки соседей справа или слева, уже порядком захмелевших. А оставшееся щедро разбавляла водой.

Впрочем, проделывать такой трюк удавалось нечасто, потому что я почти постоянно находилась в эпицентре чьего-нибудь внимания. Уж не знаю, что такого интересного нашел во мне его подленькая светлость Хентебесир, без моего ведома смотавшийся к «папеньке» (чтоб их обоих подагра скрутила!) за благословением. Ее блудливое сиятельство от князя недалеко ушла – тоже на меня пялилась. Да и Крейн регулярно, словно ядовитые дротики, метал в мою сторону взгляды.

Что же касается Скальде… От пристального внимания его ледяного великолепия становилось жарко, и головокружение только усиливалось. Я чувствовала, что им замечена, даже на него не глядя. Просто знала, что мужчина, восседавший во главе пиршественного стола, смотрит на меня, пожирая взглядом, будто всего съестного здесь ему было мало. Или оно ему попросту неинтересно.

Герхильд почти не ел и не пил. Порой отвечал на реплики склонявшихся к нему старейшин. Иногда с отстраненным видом поворачивал голову к подбегавшей эссель Тьюлин. К нам она, кстати, тоже подбегала, чтобы отпустить то или иное замечание: сидеть прямо, есть мало (клевать по зернышку), глазками не стрелять, над шутками не смеяться. Разве уж если совсем припечет, застенчиво улыбнуться, не отрывая от тарелки взгляда. И подняться из-за стола, когда на то поступит разрешение.

Нет, это не отбор – это какая-то муштра новобранцев в казарме. Или колония строгого режима.