Игорь Конычев - Душа наизнанку [litres]

Но так было нельзя! Я дал слово и должен его исполнить, чего бы это ни стоило, иначе усилия Вари и Даши пропадут впустую!

Пришлось задействовать всю силу воли, которая только находилась в моем распоряжении. Я решительно отмел страхи. Они не пожелали отступать, поэтому следующим усилием я попросту отбросил их, с яростным рыком швырнул прочь, в окружающий меня беспросветный мрак. Это помогло. Всколыхнувшееся в душе пламя злобы согрело тело, заставило сердце биться быстрее.

Совершая над собой немыслимое физическое и моральное усилие, я сделал один шаг, совсем небольшой, но шаг вперед. Казалось бы, одно маленькое движение, а с меня будто бы кожу живьем содрали: будто бы тысячи острых маленьких крючков впились в плоть, а я, одним своим шагом, выскользнул из тела. В глазах потемнело от боли, сознание помутилось, сердце замерло.

– А ты не робкого десятка, – услышал я полный печали, но поразительно красивый голос. – Нечасто сюда так хотят попасть. Скорее наоборот.

Когда способность видеть вновь вернулась ко мне, пустота вокруг сменилась иным пейзажем: мертвая земля никуда не делась, но теперь ее разделяла широкая река. Отливающая мраком, она несла свои воды беззвучно, словно тень, а под ними белели человеческие кости. Черепа пялились на меня с речного дна своими пустыми глазницами, в которых горели синие огни, а костлявые руки тянулись вверх, то ли пытаясь выбраться, то ли желая затянуть меня вниз.

Протяжно завыл ветер, будто бы жалуясь на свою судьбу и подталкивая меня вперед, к старому мосту, что соединял два берега. Именно на нем стояла странная женщина: не молодая и не старая, она была пугающей и одновременно красивой. Таких женщин я прежде не встречал: черное старомодное платье цвета самой ночи, такие же волосы, что ниспадали до самых пят, бескровная, подобная первому снегу кожа и чарующие темные глаза, в которых смешались вековая мудрость и такая же тоска.

Ступая медленно, будто плывя по воздуху, она пересекла мост и остановилась напротив меня. Полные, но бескровные губы тронула улыбка, которую я не мог бы назвать приветливой, скорее печальной.

– Я помню тебя, – тихо сказала женщина. – Ты уже бывал здесь, но быстро покинул эти края. Отчего же вернулся? – Не успев задать вопрос, она спрятала улыбку и произнесла: – Можешь не отвечать. Вижу. Нужда заставила.

– Кто ты?.. – спросил я, едва не закашлявшись – во рту пересохло, и слова вырвались из него с хрипом, полоснув по горлу наждаком.

– Имя мне – Мара.

– Приятно познакомиться.

Неожиданно Мара рассмеялась. Звук смеха казался совершенно чуждым этому мрачному месту, противоестественным и совершенно неуместным. Но он звучал. Женщина смеялась долго, после чего вновь обратила свои темные очи ко мне.

– Никогда еще не слышала, чтобы кому-то знакомство со мной приятным оказалось, – отсмеявшись, сказала она. – Знаешь ли ты, юноша, кто я?

– Нет, – признался я, подумав, что не хочу знать ответа на этот вопрос.

Но я его узнал.

– Я – богиня смерти, – сказала мне Мара, и в ее черных глазах мелькнуло любопытство. – И что, – спросила она, подавшись вперед, – ужель ты по-прежнему рад знакомству со мною?

– Все когда-то умирают, – я пожал плечами, – что же теперь, ненавидеть тебя только за то, что ты делаешь свою работу? Это неправильно.

– А что правильно?

Этот вопрос поставил меня в тупик, так как не имел очевидного ответа. Кроме того, я не понял, какой именно смысл вложила в него Мара. Но она явно ожидала моих слов.

– Правильно… – Я заглянул в глаза богине смерти, и ответ неожиданно пришел сам собой: – Правильно жизнь прожить так, чтобы не стыдно было потом с тобою встретиться.

– И что же, не стыдно тебе предо мною стоять?

– Не стыдно, – честно ответил я, выдержав ее тяжелый взгляд. – Но задерживаться тут мне бы не хотелось. Я за другим пришел.

– Знаю я, за чем ты пожаловал. – Мара кивнула и посторонилась, жестом приглашая меня идти рядом. Вместе мы пошли по мосту. – И будь ты обычным смертным, задержаться бы тебе здесь пришлось. Хотя, не свяжись ты с ведуньей, после смерти ждал бы тебя не этот мир. Но так уж вышло. Жалеешь?

– Нет.

По мере того как мы с Марой продвигались по Калинову мосту, мой облик менялся. Все человеческое оставалось позади, и когда я ступил на противоположный берег, то выглядел иначе: черные длинные космы, скрюченное тело, руки ниже колен и горящий красным глаз. Когда я взглянул на свое отражение в воде, костлявые руки ее обитателей разом отпрянули.

– Так вот ты каков… – протянула Мара, оценивающе и беззастенчиво разглядывая меня. – Красавец, ничего не скажешь.

– Каков уж есть. – Я продолжал смотреть на свое отражение: красавцем тут и не пахло – мной только детей пугать, да и не только детей. – Послушай, ты можешь отвести меня к Чернобогу?

– К самому владыке Пекельного царства жаждешь попасть? Воистину ты странен, юноша.

– Это очень важно. Так что, отведешь?

– А ты, по-твоему, где?

– Чего?.. – Я обернулся, да так и замер с открытым ртом.

Мары рядом уже не было. Она исчезла, беззвучно растворилась во тьме, как и Калинов мост с рекой Смородиной. Зато появился огромный черный замок, будто сложенный из угля. Он возвышался на холме посреди мертвого леса, чьи кривые голые деревья вплотную подступали к неприступным стенам.

К замку вел лишь один путь – широкая прямая дорога, устланная костьми. И как бы ни было жутко, мне пришлось идти именно по ней, так как кругом разлилось бескрайнее море крови – я сразу же узнал ее запах.

Стремясь как можно быстрее преодолеть этот путь, я пошел вперед. С ужасом и внутренним содроганием я понимал, что неприязнь – это лишь первоначальная реакция моей человеческой составляющей. Тьма же внутри меня ликовала от столь жуткого окружения, которое многим может разве что присниться в ночных кошмарах.

Оставив кровавое море позади, я вошел в лес. Нависающие над дорогой сухие деревья приветствовали меня душераздирающим скрипом и протяжным стоном. Они изгибали свои узловатые стволы, чтобы посмотреть мне вслед незрячими дуплами-глазницами, и вытягивали острые крючковатые ветви, чтобы коснуться.

Избегая цепких объятий, я наконец добрался до цели: дорога из костей уперлась в запертые ворота. Никто меня не встретил, поэтому не оставалось ничего иного, кроме как постучать. Но не успел я и руку поднять, как одна из створок медленно поползла в сторону, с хрустом перемалывая попавшие под нее кости. Звук вышел настолько неприятным, что я поспешно протиснулся в узкую щель между створками, в надежде, что он прекратится.

Так и оказалось – стоило мне войти, как ворота плотно захлопнулись, ознаменовав это громким металлическим лязгом, который заставил всколыхнуться огромный ком беспросветного мрака, что покоился у стены неподалеку от входа. Ком немедля распахнул три пары горящих ненавистью глаз и уставился на меня. Из общей массы выделились широкие перепончатые крылья, длинный усеянный шипами хвост и три головы на изогнутых шеях. Здоровенный змей приподнялся на мощных лапах, и мне пришлось задрать голову, чтобы оценить его колоссальные размеры – глаза твари горели на высоте, превышающей пятиэтажный дом, и находились почти вровень со сторожевыми башнями замка.