Гай Орловский - Ричард Длинные Руки. Удар в спину

Герцог снова поклонился и сказал искательно:

– Ваше величество… Извольте пожаловать в мой дворец, теперь он целиком ваш! Распоряжайтесь нами, как будет угодно вашему величеству!

– Да, – ответил я, – да, верное решение, герцог.

Измученную пребыванием в Маркусе Жанну-Антуанетту увели в покои младших дочерей герцога, где она явно заснула, едва коснувшись головой подушки, а для нас накрыли стол в центральном зале, к чему никак не привыкну, когда в громадном помещении в центре один-единственный стол.

Правда, стол не на всю длину зала, на этот раз обычного размера, хоть из дорогих пород дерева и с золотыми украшениями. За столом уже герцог и красивая молодая женщина с бледным лицом и трагическими глазами, торопливо поднялись, когда вошли мы с сэром Келляве, склонились в поклонах.

Келляве едва слышно хмыкнул, указывая взглядом на два оставленных для нас кресла с высокими прямыми спинками. Над одним стилизованная герцогская корона, над вторым чуть поменьше, явно для его жены.

Я кивнул, как же иначе, сейчас здесь я герцог, а сам герцог никто, подследственный, неспешно опустился в главное кресло и с небрежностью сделал отметающий жест.

– Садитесь. Поменьше церемоний, у нас не торжественный прием, а быстрый ужин с возможным обменом мнениями. Учитываются, естественно, только мои.

Герцог сказал подобострастно:

– Да, ваше величество!.. Как скажете, ваше величество!.. Мы так осчастливлены вашим визитом в наши далекие бедные земли, так обрадованы…

Герцогиня села и тут же опустила взгляд в тарелку, то ли стыдно за супруга, то ли ненавидит меня настолько люто, что боится выдать себя взглядом.

Герцог послушно опустился в кресло поскромнее герцогского, от стен тут же отделились слуги с блюдами в руках.

Я для вящего эффекта сконцентрировал волю и создал три роскошные чаши с великолепным вином, а еще для единственной женщины дивно изящный фужер из самого тонкого и прозрачного стекла с золотым ободком и медальонами на боках, это чтобы было видно форму фужера.

Но все равно, когда заполнился вином, показалось даже мне, что вино держится в воздухе, ни на что не опираясь, но сохраняя форму фужера.

– За новые возможности! – сказал я.

Сэр Келляве первым, подавая пример, сделал большой глоток из предложенной ему чаши. Герцог и герцогиня помедлили, с недоверием глядя на возникшие ниоткуда чаши, да еще с таким маняще пахнущим красным вином.

Я отпил малость, вино сладкое и слабое, как люблю, а вкусы остальных императору должны быть безразличны, взглянул поверх края чаши на герцога.

Они с женой наконец подняли чаши на уровень глаз, я сказал благожелательно:

– Я рад, что у нас сразу такое понимание. Похоже, вы знаете, кто я, хотя еще и не понял откуда.

Герцог проговорил с опаской в голосе:

– Ваше величество, мы увидели, как вы появились… прямо из воздуха! А это значит, вы либо Великий Маг, либо тот, кто прибыл с Севера на Багровой Звезде Зла!

– Интересно, – заметил я. – Еще не все в Волсингсборе знают, как именно я прибыл со своей несокрушимой армией, а здесь в глуши известно?

Он улыбнулся примирительно:

– Случайно.

– Все случайности закономерны, – заметил я. – Наверное, у вас хорошие советники?..

Его лицо едва заметно дрогнуло, но ответил тем же голосом:

– Да, наверное. У нас здесь ничего не происходит, потому трудно узнать, хорошие или нет. Все как всегда. Ничего нового.

– Новое приходит, – ответил я, – когда не ждешь.

Келляве допил вино, взглянул на меня с вопросом в глазах:

– Ваше величество, разрешите покинуть ужин? Нужно посмотреть, как разместились кони.

– Да, – согласился я, мне показалось, что ему претит сидеть в кресле, предназначенном для женщины, пусть и герцогини. – Идите, герцог.

Герцог взглянул вслед сэру Келляве с некоторым недоумением. Для герцога Келляве одет слишком просто, а это грозный знак, что у меня армия вовсе не для красивых парадов.

Я с брезгливостью поковырялся в жарком, отрезал кусок и поднес на острие ножа ко рту. Вроде бы не отравлено и приготовлено неплохо, не хуже, чем на императорской кухне, но это потому, что в кухонном искусстве потолок достигнут давно, даже простой граф может заказывать те же блюда, что подают императору.

Герцог проводил взглядом спину сэра Келляве и повернулся ко мне:

– Ваше величество, ваш соратник беспокоится напрасно. Ваши лошади устроены в лучшей конюшне дворца, моя юная дочь принцесса Розалиндия сочла за честь уступить маркизе Жанне-Антуанетте свои апартаменты, а для вас подготавливают мою личную спальню…

Я шевельнул пальцами в вялом жесте отрицания:

– Да зачем такие сложности?.. Из-за одной ночи не стоит вносить столько беспокойства.

Он поклонился молча, понимая, что я и не отказался, просто вежливо выразил удовлетворение стараниями загладить вину.

– Все для вас, – ответил он смиренно, – все для вашего величества!

– Разумно, – одобрил я. – Уверен, вы уже послали рабочих восстанавливать причальную пирамиду?.. Потому что, как вы понимаете, если мне придется вторично прибыть не на багере, а снова на Багровой Звезде, то просто сотру это герцогство с лица земли. Ничего личного, просто как пример для других… слишком самостоятельных.

Он торопливо поклонился.

– Д-да, ваше величество, все приказы уже отданы… или отдаются в этот момент. Мы просим пощады, в оправдание можем сказать только, что наше неповиновение имперским законом было из-за прежнего императора, а вот вам подчиниться нам радостно и сладостно… и мы со всем рвением и готовностью…

Герцогиня не поднимала взгляда от тарелки, ее щеки уже давно стали пунцовыми, а теперь заполыхали даже уши. На меня бросила взгляд, еще когда я входил в зал, и с того мгновения смотрела только в столешницу или в блюдо.

– Пока будут возводить причал, – сообщил я, – у вас останется ограниченный контингент моих войск для неограниченных действий. Они отбудут с первым же багером, так что в ваших интересах поторопиться со строительством. Солдаты есть солдаты, если понимаете о чем речь. Ах, вы не были солдатом?.. А я вот был простым, совсем простым зольтатом… Перед нами все цветет, за нами все горит…

Они слушали молча, я старался держаться величественно и доминантно, чтобы даже не думали хитрить и как-то вывернуться из-под моего сапога.

Но доминант может быть и милостив при явных признаках признания его доминантности, я создал горку сахарного печенья и заварных пирожных с кремом, герцог уставился с испугом, герцогиня продолжала смотреть только в свою тарелку, хотя, как мне кажется, должна выполнять роль радушной хозяйки и всячески ухаживать за моей тарелкой, перекладывая туда самое лакомое и беспокоясь, чтобы не пустовала.