Николай Липницкий - Дорога домой

— На каком основании?

— На основании того, что вы, в своё время, давали присягу.

— Но я не давал присягу никакой Реченской Республике.

— Российская Реченская Республика является правопреемником Российской Федерации. Так что придётся вам послужить Родине у нас. Подразделение у вас уже слаженное. Разбивать не будем. На вашей базе сделаем разведывательное отделение с вами во главе. Воинское звание своё подтвердить вы не сможете, поэтому мы присвоим вам звание сержанта. Усилим ваше отделение снайпером и пулемётчиком. Оружие у вас есть своё, боевая техника тоже. Разместитесь в казарме и приступите к боевой подготовке.

Вот попали! И кто мог подумать, что вот так влипнем. Я попросил подполковника ввести меня, хотя бы, в курс дела. А то всё звучит как какой-то бред. Военный никуда не спешил и стал рассказывать обстоятельно и подробно. Короче, когда началась война, по городу и находящимся вокруг объектам действительно отработали плотно. Лаборатория была уничтожено полностью. Сильно досталось практически всем. Командир мотострелковой бригады полковник Ляхов сумел восстановить дисциплину, собрать вокруг себя уцелевших военнослужащих из окрестных воинских частей, войти в город, точнее в то, что от него осталось, и навести железной рукой порядок. Осталось там несколько районов, не затронутых обстрелом. Он провозгласил Российскую Реченскую Республику, объявил её правопреемником Российской Федерации, а себя народным диктатором. Пообещал выборы по восстановлении государственности. Всё бы ничего. Видели мы уже такие государства. Вон, в Озерках вообще княжество. Да только мало Ляхову оказалось одного города. По соседству есть не очень большой городок Залесск, практически не затронутый войной. Там была создана Залесская Народная Республика, которая категорически не желала ложиться под Ляхова. И у них тоже были свои вооружённые силы, состоящие тоже из соседних воинских частей. Оружия и боевой техники у обеих сторон было достаточно, поэтому с наскока привести к покорности гордых залесцев не получилось. И вот уже три недели тянется вялотекущая война. Пока только в виде отдельных стычек на границе, но обе стороны готовят масштабное наступление. В таких условиях каждый боец на счету, а тут им обломилось целое боеспособное отделение, да ещё и на броне. Понятно, что нас никуда не отпустят. Тут к бабке не ходи. Вот люди! Не навоевались ещё.

Уже вторую неделю мы потеем на полигоне, бегая по полосе препятствий, преодолевая огневую полосу, роя до кровавых мозолей окопы и всаживая чертову кучу пуль в бедные мишени. Сутки напролёт мы были заняты боевой подготовкой. Только перед отбоем один час отводился на личное время. А потом короткий сон и в пять утра дневальный врывается в палатку и орёт истошным голосом: «Подъём!». Одно радовало, что в боевом отношении подтянулись Гоша и Валя. Практически, они стали полноценными бойцами. Почему радовало? Я не оставлял надежды, что когда-то у нас появится шанс вырваться отсюда. Влезать в чужую войну ну никак не хотелось. Пару раз нас отпускали в город в увольнение. Правда одновременно всех — никогда. И без оружия, так что ни о каком побеге речи быть не могло.

Мы гуляли по городу, глазели на витрины редких магазинов и пили кофе в небольшой кафешке возле здания администрации. Весь город был оклеен плакатами с изображением диктатора Ляхова. Броские цитаты типа «Отсюда мы возродим Россию!», «Мы — будущее нашей страны!», «Объединим вокруг себя всю Россию!» кричали с каждого столба. Хмурые, неприветливые люди спешили по своим делам. То и дело проезжала военная техника. Достаточно неуютный город. Хочется верить, что он не был таким до войны.

— Слушай, Витёк, — обратился ко мне Игорь как-то вечером, когда мы отдыхали в курилке перед сном. — Неужели нет никаких шансов вырваться отсюда?

— Пока никаких. Не дают нам шансов. Там тоже не дураки сидят. И поосторожнее с разговорами. У нас в подразделении два новых человека, — ответил я, упоминая о новеньких: снайпере Василии и пулемётчике Мише.

— Да нормальные пацаны.

— А ты дашь гарантии, что кому-то из них не дали задание присматривать за нами?

— Да зачем им это?

— А кто знает? Мотивы разные бывают.

— О чём разговор? — вошёл в беседку Миша.

— Да вот, спорим, — бросил на меня тревожный взгляд Игорь. — Снайпер против пулемётчика. Кто победит?

— Ну, вы даёте! Тут от скорости зависит. Кто первый заметит и выстрелит. У снайпера точность, а у пулемётчика плотность огня.

— Я же говорил тебе! — подыграл я Игорю.

— Но, ведь снайпер чаще побеждает!

— К сожалению, да, — согласился Миша. — Снайпер часто работает из заранее подготовленной позиции по уже разведанным целям. И позицию снайпера тяжело засечь.

— Ладно, пора спать. Завтра с утра опять этот проклятый марафон.

— Ну да, — ответил Игорь. — Всем спокойной ночи.

На утро был шестидесятикилометровый марш на БТРах. Нашу восьмидесятку, конечно, нам никто не отдал. Её командир полка себе забрал. Уж очень ему диваны в десантном отсеке понравились. А нам дали простую, с жёсткими лавками, но тоже сравнительно новую. Злые и не выспавшиеся, мы тряслись в бронированной коробке по лесной дороге, недовольно глядя в открытые люки на хмурое утреннее небо. Выехав на большую поляну, колонна остановилась и раздалась команда: «К машине!». Повинуясь команде, мы построились согласно штатного расписания у своего БТРа, и я пошёл докладывать. Командир взвода принял доклад и поставил задачу — занять оборону. Опять окопы рыть! И ладно бы для себя. Окоп для бронетранспортёра та ещё морока.

Мы успели вырыть только для стрельбы с колена, когда прибежал командир и приказал готовиться к обратной дороге. Ну, совсем ничего не понятно. Колонна шла на максимально допустимой скорости, нарушая все мыслимые нормативы. Через час были уже на полигоне. Тут пыль стояла буквально до небес. Все носились то туда, то сюда. Нас немедленно стали экипировать, выдали каски, бронежилеты, четыре боекомплекта к автомату, гранаты. в бронетранспортёр загрузили боекомплект к КПВТ и 7,62 к ПКТ, дозаправили, как говорится, под пробку. Спустя некоторое время прибежал посыльный и вызвал командиров отделений к взводному.

Командир взвода, весь какой-то потерянный и взъерошенный, ждал нас в своей палатке. Когда мы зашли, он взмахом руки прервал наши доклады и, сняв с ремня фляжку, открутил крышку, сделал приличный глоток, занюхав кулаком, и пустил фляжку по кругу.

— Всё, мужики, — сдавленным после спирта голосом сказал он. — На войну едем. Завтра с утра генеральное наступление.

В палатке повисла напряжённая тишина. Конечно, о том, что наступление будет, говорили давно и воспринимали, как нечто само собой разумеющееся. Но одно дело знать, что оно когда-нибудь будет, другое, знать, что завтра нужно будет идти и убивать таких же, как и мы, живущих в соседнем городе. А они будут убивать нас. Эх! Точно мало кому-то жертв по всей земле. Захотелось в свою войнушку поиграть.