Фрэнсис Хардинг - Остров Чаек

– Но тогда, – ужас при виде такого святотатства все никак не унимался, – что стало с прахом?.. Ох.

Мстителей невольно посмотрели на синий флаг, который равнодушно развевал ветер.

– Да как они могли! – ахнул Феррот.

Джейз пожал плечами.

– Над порогами домов вешают синие тряпки – чтобы отпугивать демонов, и желтые – для защиты от колдовства хитроплетов, а пеплоходы говорят, будто можно стать невидимым для вулканов, если нанести на себя краску с правильным человеческим прахом. Выходит, коли хочешь всю деревню сделать невидимой для вулкана…

– …то нужна очень большая тряпка, а для нее… ужасно много праха. То есть много графов Сун и герцогов Седролло, – слабым голосом закончила Хатин.

– Можно притвориться, будто мы не видели ни флага, ни урн, – прошептал Томки. Отряд хитроплетов с трудом отвел взгляды от свидетельств кощунства. – Я мог бы попытаться поговорить с кисляками, – продолжил он, со смесью страха и надежды в голосе. – Жестами.

– У Арилоу может получиться поговорить с ними, – тихо сказала Хатин.

– Что?

– Мне… мне так кажется. Правда… она сейчас немного расстроена.

– Ну так развесели ее побыстрее! – зашипел Феррот. – Вон, уже за камни хватаются!

– Арилоу. – Хатин погладила сестру по щеке, чтобы привлечь ее внимание. Та тихо и безутешно крякнула.

Томки вскочил на ноги и вскинул руки, словно сдавался в плен.

– Мир-мы! – прокричал он на просторечи. Слова подтвердил улыбкой, которую от паники растянуло угрожающе широко. Двое маленьких ребятишек с воем умчались прочь и спрятались за чаном с краской.

– Мир-мы, Арилоу… – «Ну же, Арилоу, недолго, но с нами ты жила, возвращалась проверять свое тело, должна знать нашу речь, хоть немного. Прошу, скажи, что ты нас хоть иногда слушала, прошу, скажи, что мы хоть что-нибудь да значили для тебя». – Скажи им «мир-мы».

Рядом опустился на корточки старик и спросил о чем-то – будто горло прополоскал. Арилоу молча раскрыла рот, потом натужилась и сумела выдавить несколько тихих слов. Старик обернулся через плечо к своим и пожал плечами.

Хатин ощутила укол тревоги. «Он задал вопрос, и Арилоу попыталась ответить. Только он ничего из этого не понял».

Губы Арилоу тем временем обмякли и слюняво обвисли. В ее серых глазах хрустальный сон беззвучно распался на осколки.

«Чего я ждала? Она ведь ни разу в жизни ни с кем не говорила. Может, научилась понимать язык кисляков и, может, пыталась выговаривать их слова, произносить их звуки. Но речь – как игрушечные кирпичики, которые годами учишься подбирать и складывать. Неужели я думала, что она просто возьмет да и заговорит?

Бедняжка Арилоу. Тебе и в голову не приходило, что у тебя это не выйдет, да?»

– Какая-то эта деревня отвратная, – пробормотал Феррот, – и настроение у местных какое-то недоброе.

– Ну еще бы, – грустно проговорила Хатин. – Они же как мы. Привыкли защищать свои тайны, закрываясь ото всех, вот и не понимают, как это опасно – быть одним.

Хатин говорила, а деревня вдруг ожила у нее на глазах, стала местом, где живут люди. Она разглядела худобу их лиц, пустые корзины, в которых полагалось бы храниться бобам, заметила, как мало тут кур и свиней.

– Они совершенно одни, и у них еда заканчивается. Не знаю, как так вышло, – может, из-за того, что маяк больше не горит – но в этом все и дело. Оглядитесь! О, если бы Арилоу могла поведать, что произошло… Томки, думаешь, сможешь договориться с ними? Убедить их, чтобы проводили до школы Маяка? В Землях Праха осталась тачка из-под дров и мыла – может, отдадим ее, и пусть продадут?

– Попробую. – Томки изобразил башню, сомкнув пальцы вытянутых над головой рук, и указал в сторону далекого маяка. – Мы, – он указал на себя и на своих попутчиков, – хоти путь. – Он снова указал в сторону школы и изобразил ходьбу.

Смягчить нрав местных это не помогло. Многие только мрачно переглянулись.

– Мы плати! – Порывшись в поясной сумке, Томки извлек монету. – Плати! Ну, вроде как. Заплатим, если проводите. – Он по-приятельски взял одну кислянку за руку, но та поспешила высвободиться. – Защитите от гейзеров. – Он припал к земле и подскочил, всплеснув руками. – Пыш-ш-ш! Гейзеры!

Сельчане удивленно и одновременно весело загалдели. Детишки протолкались вперед в надежде, наверное, что Томки повторит представление. Повторять он не стал, зато напряжение немного – но заметно – спало.

– Пыш-ш-ш-ш! Ага! Защитите от гейзеров! И… и камнепадов!

К несчастью, камнепад Томки решил изобразить, подобрав с земли два булыжника и бросив их в грудь одному здоровяку, размером с дерево. Раздался глухой удар, и вот Томки уже на земле, хватается за челюсть.

– Видали? – Восторженный писк прервался ударом ноги в ребра и еще одним в голову. – Смотрите! Смотрите! Мне причинили боль!

– Замечательно, – прорычал Феррот, когда Томки с трудом поднялся на ноги. – Сейчас нам тут всем причинят таку-ую боль…

Джейз не глядя сделал быстрое движение пальцами у рукояти кинжала, и ремешки, удерживающие клинок в ножнах, упали. Оружие внезапно оказалась у него в руке, скрытно прижатое клинком к внутренней стороне предплечья. Хатин представила скорпиона, который прячет жало, прижимая его к хвосту.

Хатин сделалось дурно, голова закружилась, когда толпа хлынула на них. С людьми она еще могла поговорить, но это была Толпа. Лица оказавшихся в ней складывались, как бумага, в чуждые им угловатые маски гнева и страха.

И вдруг, без предупреждения зазвучал, раскручиваясь серебристой петлей, чей-то голос, и пораженная Толпа замерла. Заговорила Арилоу, а чужаки в зеленом встали, прислушавшись, и снова сделались людьми.

– Не знаю, что там наговорила твоя сестрица, – уголком рта пробормотал Феррот, – но я рад, что она не стала молчать.

Что бы она ни сказала, этого, похоже, хватило. Томки больше никто не бил, и выражение на лице деда, который, видно, был старостой, потеплело, стало более человечным. Десятилетиями кисляки ни с кем не общались, и язык был чем-то только для них. Однако, заговорив на нем, пусть и неловко, Арилоу пробилась за эту их броню и сделалась своей.

Хатин осторожно начертила на земле изображение тачки, и на этот раз сельчане, голова к голове, сгрудились вокруг нее, чтобы посмотреть. Теперь кисляки хотя бы пытались понять.

– Тачка. – Хатин указала в сторону Земель Праха. – Тачка вон там. – Чтобы стало понятней, что же такое тачка, Хатин пририсовала комочки «груза» внутри и сделала вид, что подхватывает ее под ручки. – Отдадим вам.

Она сгребла в ладони воображаемый предмет и торжественно преподнесла старосте.

Дед озадаченно глянул на Арилоу, и та добавила какое-то слово. Хмурость сошла с лиц, и это слово принялись повторять, будто некое откровение. Кисляки обрадовались, много кивали.