Фрэнсис Хардинг - Остров Чаек

Староста молча изобразил, как подносит что-то ко рту и надкусывает это. Подумав, не приглашают ли их к ужину, Хатин указала на котел с бобовой похлебкой на огне, вопросительно взглянула на старика, и тот удостоил ее кивком.

– Кажется, лучше нам согласиться, – почти не раскрывая рта обратилась она к друзьям.

Натужный разговор продолжился и длился, даже когда небо потемнело, и по сделанным из горлянки чашкам разлили суп. Говорить через Арилоу было все равно что пытаться шить не иголкой, а сосновой шишкой, передавая важные сообщения с большим смыслом через узенькую щелочку ее способности к общению. Хатин заметила, что в потоке предложений проскальзывает снова и снова одно слово. Звучало оно как «джелджех»; последний звук произносился гортанно, напоминая мягкое придыхание, как «х» в слове «мох».

Наконец староста пожал Арилоу руку. Вот и договорились.

– Отлично, – пробормотал, вставая на ноги, Джейз – Наконец мы уберемся отсюда…

Сельчане протестующе загомонили. Множество рук мягко, но настойчиво усадило его на место. Джейзу указали на одну из каменных хижин, где им уже разложили чистые постели. Сразу начались разговоры: то-то и то-то, то-то и то-то джелджех…

– …ну или не уберемся, – угрюмо закончил Джейз. – Похоже, никуда мы не идем.

Хатин с тревогой подумала о градоначальнике, ожидающем весточки от мылоносов. Что он предпримет, когда на небе зажгутся звезды, а посланники так и не вернутся? Вдруг передумает и все-таки пошлет за пеплоходом?

Наутро гостей-хитроплетов разбудила загадочная «Джелджех», которая оказалась семнадцатилетней кислянкой: глубоко посаженные глаза и настороженная, отчужденная манера держаться. Она напугала их, разбудив чуть засветло – просунула голову в отведенную им каменную хижину и поставила на пол плошки с чем-то горячим и пахнущим травами.

– Мир-я. – Хатин впервые слышала, чтобы это приветствие произносили таким грубым и совсем не дружественным тоном, зато отрадно было услышать, наконец, просторечь. – Хоти-путь… башня-сторона?

Вскоре стало ясно, что на просторечи девушка говорит не ахти и хмурится она отчасти потому, что приходится усиленно думать.

По всему выходило, что Джелджех снарядили им в проводницы. Ее зеленые чулки были заляпаны разводами грязи, и Хатин подумалось, что она лишь утром вернулась в деревню. Сельчане, видимо, решили отложить решение вопроса до прихода единственного из них, кто владеет просторечью.

Когда хитроплеты готовились покинуть деревню, выяснились две вещи. Во-первых, Арилоу не собиралась никуда идти. Попытки отвести ее к краю селения она встречала неровными хриплым клекотом, очень похожими на тот, что издают хищные птицы, – так что несколько селян даже пригнулись и принялись озираться, решив, будто с неба на них пикирует орел. Во-вторых, кисляки и не собирались отпускать Арилоу.

Джелджех поспешила перевести.

– Она стой здесь. Мы путь башня. Вы потом путь город. Потом назад-путь деревня. – Она топнула ногой по слегка утоптанному рисунку тачки. – Еда. Вы назад-путь мы. Потом путь-прочь.

– Похоже, мы вчера не о том договорились, а? – Томки, морщась из-за подбитого левого глаза, криво улыбнулся.

Кисляки все поняли так, что гости должны в обмен на проводника до школы привести полную тачку еды и прочих полезных вещей. А чтобы хитроплеты точно выполнили свою часть сделки, Арилоу останется в деревне. Кисляки твердо стояли на том, будто бы она сама на это согласилась.

– Мы… не можем мы ее тут оставить! – Паника душила Хатин. – Она не может за себя постоять! А кисляки не умеют ухаживать за ней!

– Я останусь с Арилоу, – заявил Джейз. – И еще со мной будет Томки – на случай, если нас предадут, он уведет Арилоу, пока я буду осложнять тут людям жизнь. Феррот, ты присмотришь за Хатин.

Так и не избавившись от страха, Хатин наконец неохотно уступила и согласилась последовать за Джелджех по рябой и змеистой тропе вместе с Ферротом. Шли они, казалось, совершенно наугад: порой совсем отворачивали от маяка и дважды протискивались узкими пещерами, из которых выползали через карстовые воронки. Спустя час таких безумных плутаний башня маяка внезапно выросла за приближающимся гребнем, да так близко, что на вершине можно было даже разглядеть угли в остывшей жаровне.

Джелджех внезапно села на землю. Сделав напряженную и настороженную мину, идти дальше она отказалась. Молча махнула рукой в сторону башни за гребнем и всецело отдалась новому занятию: срывала листья с кустов и рвала их на полосы. Хатин с Ферротом намек поняли и отправились дальше без нее.

Перевалив за гребень, они оказались на широком поросшем травой уступе, который усеивали головешки. Кругом на гранитных пьедесталах высились небольшие каменные хижины. Должно быть, их водрузили на цоколи, чтобы защитить от потоков лавы и кипящей грязи, если вулкан вдруг начнет извергаться.

Феррот сложил губы трубочкой и затейливо присвистнул. Ответа не последовало. Хатин вдруг осознала, какой абсолютной была тишина, если не считать прерывистого клокотания гейзеров вдалеке.

– Должны же насекомые стрекотать, – шепнула Ха-тин. – И птицы петь…

Феррот резко нагнулся и посмотрел под ноги.

– Так вот же они, – чуть слышно пробормотал он. Перед ним лежала птичка-норник: вроде бы и целая, но не живая.

Они осторожно подошли к ближайшему пьедесталу, у которого из травы выглядывали бурые купола вроде шляпок грибов-переростков. Феррот ногой поддел один.

– Глиняные кувшины, – удивленно пробормотал он. – Смотри, а вот и пробки. – Он выпрямился и посмотрел на такие же терракотовые бугорки вокруг остальных пьедесталов. – Их тут десятки. Они повсюду. – Он поднял один, перевернул и потряс. – Вроде пустой.

– Феррот, поможешь? – В траве лежала тяжелая деревянная лестница. Феррот помог прислонить ее к цоколю, а потом придержал, пока Хатин лезла наверх. Остановившись на «пороге» хижины, она просунула голову внутрь.

– Это, похоже, кладовая.

Хатин подобрала с пола деревянную куклу, из низа живота которой тянулась длинная леска. Из спины куклы торчало колечко, и когда Хатин потянула за него, то леска поползла в живот кукле, увлекая за собой осколок блестящей раковины на другом своем конце. Игра с куклой. Старинный способ, как научить ребенка Скитальца возвращаться в тело.

Тут же имелись деревянные кирпичики разных цветов, а некоторые еще и были покрыты выпуклыми рядами символов. Рядом с розовыми и желтыми пучками палочек-благовоний лежали свечи. На стенах висели музыкальные инструменты и портреты, лица на которых по-разному складывали губы. С помощью всех этих предметов Скитальцев наверняка учили овладевать чувствами.