Мария Дахвана Хэдли - Хищная птица [litres]

Кару пытается заглушить ее громким яростным мотивом. Весперс и Каладриус располагаются по обе стороны от Кару, а остальные кануры заключают их в кольцо.

Тварь, которая преследует моего сокола, не уступает ему размерами, а в ее крыльях поблескивают лезвия. Она то пикирует, то поднимается по спирали, пытаясь подобраться к нему поближе.

Затем она принимается нападать на охраняющих его птиц. Те поднимают ужасный шум, но Хор успокаивает их, и вместе они поют: защита, щит. Загораживая мою птицу сердца своими телами, многие кануры погибают. Приглядевшись, я понимаю, что черная птица – это дрон.

КО МНЕ, СКОРЕЕ! пою я, помогая Кару держаться в воздухе. ДОМОЙ!

Весперс поет так высоко, что закладывает уши, Каладриус не останавливается ни на секунду, и наконец, содрогнувшись, дрон заваливается набок.

Выскочив из облаков, Кару спускается прямо мне в руки, раненый, истекающий кровью, но живой.

Я прижимаю его к себе и поднимаю глаза на дрон: тот крутится вокруг собственной оси, отбрасывая птиц в разные стороны мощным потоком нот:

ИЛАЙ И ДЖЕЙСОН ЗДЕСЬ. В МАГАНВЕТАР – ИНАЧЕ ИМ СМЕРТЬ.

Пропев эти слова, дрон уносится прочь, подальше от Хора и его стаи, и в следующую секунду скрывается в облаках.

Аза, лопочет Кару. Бедный мой сокол: клюв поцарапан, крыло сломано, дрожит как осиновый лист… Повинуясь песне Хора, остальные птицы плавно снижаются и облепляют корабль.

– Спасибо, – шепчу я. Сражение сильно ослабило меня, а от страха за судьбу близких просто подкашиваются ноги.

Хор кладет руку на голову Кару, и сокол переливчато свистит.

– Мы с Кару старые друзья, – говорит Хор. – Вот уж не думал, что снова его увижу.

Разорванные узы, тоскливо протягивает Кару, глядя на Каладриус. Цапля склоняет голову набок и выводит пару мелодичных нот, а сокол подпевает ей. Конечно, они друг друга знают, чему тут удивляться. Они пели с моими родителями задолго до моего рождения.

Прошло уже несколько часов, а мой бедный канур все никак не перестанет дрожать. Я обрабатываю его раны, а Хор накладывает шину на поврежденное крыло.

Кару между тем взволнованно и сбивчиво поет о Заль, рассказывая, чем она занимается и что замышляет. Он показывает мне, как моя мать безжалостно убивает ростр и кануров, фениксов и гигантских летучих мышей.

Расколотое сердце, скулит он, не зная, как объяснить все, чему стал свидетелем. Разорванные нити . Наши души переплетаются, и я тихо пою, пытаясь его исцелить.

Он прячет голову мне под мышку, и от моего сердца что-то откалывается. Непробиваемая броня, за которой я прятала свои чувства, плавится, высвобождая ту самую песню, которую я никак не могла найти. Пусть она едва слышная, зато дышит любовью и склеивает сломанные кости.

Хор выходит из рубки и молча слушает мою целительную песню.

Кару вскрикивает. Мне тяжко причинять ему боль, но я чувствую, что кости срастаются, и поэтому продолжаю. Он орет, но не выдергивается, позволяя мне залечить его раны и успокоить его. Когда песня заканчивается, он расправляет крылья и неуверенно пищит. Кажется, получилось. Он все еще слаб, но увечья зажили.

Каладриус подскакивает к нам и снова наклоняет голову набок.

Лети, поет она, и Кару повторяет: лети .

Я поворачиваюсь к Хору. Теперь, когда рядом со мной Кару, я чувствую себя намного сильнее, и, пусть у меня так и не вышло освоить отцовскую песню, время не ждет: нужно плыть в Маганветар. Я научилась исцелять, а значит, у меня есть шанс спасти Джейсона с Илай.

– Дашь мне шлюпку напрокат?

Хор изучающе смотрит на меня.

– Чтобы ты отправилась навстречу собственной смерти?

– Откидывать копыта я не планирую, – отвечаю я, но мы оба понимаем, что в жизни не все идет по плану, особенно когда у тебя такие сильные враги. Я напускаю на себя уверенный вид. Конечно, умирать мне не хочется, но такой исход нельзя исключать.

– Нет, – говорит он. – Я тебе не позволю.

– У нее в плену моя сестра и мой…

– Твой этологидеон.

– Нет. Мой… не знаю, как его описать.

– Это одно и то же, – говорит Хор. – Ты связана с каждым из них. У меня две птицы сердца, так почему же у тебя не может быть двух этологидеонов? Двух сердец, готовых с тобой петь? Песни, Аза, бывают самые разные.

– Мне нужно в Маганветар, – говорю я. – Тем более что теперь они знают, где нас искать. Против военных кораблей и Соловьев мы, может, и выстоим, но что, если сюда прилетит весь Маганветар во главе с Заль? Нет, я сама нанесу им визит. Не хочу приводить ее сюда.

– Ты еще не готова. Сейчас ваши силы не равны.

Мы обмениваемся долгим взглядом, и становится ясно, что он не передумает.

Дождавшись полуночи, я виновато прокрадываюсь на верхнюю палубу и тихонько подхожу к бортику. В руках у меня мешок с провизией, украденной из камбуза, а на плече сидит Кару.

Подумать только: много лет назад Кару пел со всеми этими канурами, а еще с Хором и Заль… возможно, то были счастливые времена.

Я пытаюсь представить, как поют дуэтом мои биологические родители. Это благодаря им я появилась на свет. Ну и что, что их роман привел к катастрофе, – нужно радоваться, что они нашли друг друга. Влюбленная Заль, молодой Хор, чья кожа еще не поблекла, а вокруг стая кануров и… музыка.

Меня пронзает боль утраты. Я не знаю, как исцелить свою мать, но откладывать встречу с ней больше не могу.

Я разматываю тросы.

Поворачиваюсь – передо мной стоит Хор. Неудивительно, что он проснулся: в этой мертвой тишине слышен любой шорох.

– У меня нет выбора, – говорю я.

– Понимаю. Тогда спой всего одну ноту. Ту самую ноту, которая может изменить будущее.

Откуда мне знать, что это за нота такая? Меня считают избранной , но почему? От меня ведь одни неприятности.

Вдруг Кару начинает петь.

Сначала я слышу трели мышат, которые живут в нашем террариуме, потом арию самого одинокого кита на свете.

Но я…

Потом песню паруса «Амины Пеннарум», потом странный мелодичный свист. Я знаю, что это такое: это сильбо, свистящий язык с Канарских островов. Кару исполняет ту самую песню, с которой я выступала на школьном конкурсе талантов, проходившем, кажется, миллион лет назад. Не хочу ее слышать, не хочу окунаться в воспоминания…

Песню я посвятила Джейсону, хотя он об этом даже не догадывался. В ней было много словечек, которые знаем только мы, шуток, понятных нам одним, и переживаний, которые я не могла выразить словами. Я так боялась признаваться ему в любви, делиться с ним страхами и мечтами, а главное, разбираться в собственных чувствах, что зашифровала их с помощью языка, на котором разговаривает лишь крошечная часть населения планеты.

Как бы я ни пыталась сбежать от правды, Кару известны все тайны моего сердца.