Светлана Данилова - Вверх по спирали [litres]

– Э-э-э-э, нет. Связь с Моисеем на завтра или вообще на послезавтра отложим, – ответил Тот, нисколько не обидевшись на брата на радостях, что сегодня они смогли решить две архисложные задачи. – А сейчас идем расслабляться и развлекаться.

С этими словами все трое очутились у Тота дома и с наслаждением предались удовольствиям, вмиг забыв и про Моисея, и про фараона, и про весь еврейский и египетский народ в придачу. Им все эти персонажи и важные задачи, с ними связанные, так уже надоели, что они многое бы отдали, чтобы получить возможность забыть о них насовсем.

А вот Моисей про них не забыл. Вернее, не про них, а про него одного, единого и всемогущего Бога его предков, который почему-то все молчал и молчал, не выходя на связь и не помогая советами, как раньше. Моисей беспокоился. Беспокоился сильно. Но вида старался не подавать, чтобы не вселить свои сомнения в душу брата, который пока что был еще более позитивен. Аарон помнил, как Бог явился к Моисею во сне, когда надо было изменить их действия и направить их на переговоры к гиксосам. Поэтому он свято верил, что Бог их и тут не оставит своими советами и явится им или вот-вот, или сразу после того, как они выполнят его последнее указание и нанесут свой первый визит фараону с просьбой отпустить евреев на несколько дней в пустыню. Моисей же, в отличие от Аарона, прекрасно знал, что никакой Бог ему во сне не являлся и к гиксосам его не посылал. Поэтому он обеспокоился не на шутку. Сколько еще ждать сеанса связи с Господом, Моисею было непонятно. Но и тянуть время дальше было нельзя. Взбудораженный и воодушевленный выступлениями Моисея еврейский народ ждал от него дальнейших действий и позволения фараона покинуть Египет, искренне веря в то, что скоро их рабству придет конец, как обещал Господь. Дальнейшие промедления могли спровоцировать недовольство рабов и их разочарование в своем кумире. Поэтому Моисею ничего другого не оставалось, как набраться смелости и направиться к фараону на переговоры, несмотря на то что Бог так долго не выходил с ним на связь. В минуты особых сомнений и опасений ему и самому иногда начинало казаться, что Господь вовсе не являлся ему, а всего лишь померещился. Если бы Бог, в свою очередь, не явился тогда и к Аарону, то Моисей наверняка бы поддался своим играм разума и подозрениям относительно галлюцинаций и дал бы задний ход.

Но давать задний ход было уже поздно. Поэтому на следующее утро, подобно человеку, шагающему в бездонную пропасть с пустыми руками, Моисей собрался с духом и отправился во дворец к фараону. Он надел на себя ту же одежду, в которой он видел горящий терновый куст и в которую Господь повелел ему облачаться каждый раз, когда возникала необходимость демонстрировать чудо с рукой, покрывающейся проказой и затем исцеляющейся каким-то чудодейственным способом. Взял Моисей с собой и жезл, который мог бы ему пригодиться во дворце в случае, если бы фараон или кто-то из его приближенных пожелали, чтобы братья продемонстрировали им чудо, доказав тем самым, что именно всемогущий Господь послал их. Аарон шел с ним рядом, и по его лицу и голосу было понятно, что он более уверен в себе и в их общем успехе. Его бодрость, конечно, придавала уверенности его брату, но все же не настолько, чтобы абсолютно перестать волноваться из-за того, что Бог не выходит с ним на связь так долго.

Но все же Моисей нашел повод для радости. Он не мог не оценить, насколько ему сейчас пригодилось то, что первые двадцать лет своей жизни он провел во дворце фараона. Да, это был не тот правитель, который сейчас сидел на троне, и дочь его, воспитавшая Моисея, тоже уже давно была мертва. Но все же дворцовые порядки и устои с тех пор практически не изменились. Эти знания и помогли Моисею довольно быстро пробиться на аудиенцию к фараону и чувствовать себя в стенах его дворца довольно уверенно, несмотря на то что уже шестьдесят лет прошло с тех пор, как он не видел поблизости от себя ни одной особы царской крови. Аарон, бодрый настрой которого заметно снизился сразу же после того, как они попали в неведомую для него атмосферу дворца, также отметил про себя, насколько им помогает то, что брат его здесь был не совсем чужой. Недолго думая, он возрадовался, поблагодарил мысленно Господа за этот подарок судьбы, и снова воспрял духом, подпитавшись уверенностью, что Бог всегда с ними и никогда их не оставляет.

Фараон Яхмос принял братьев, мягко говоря, не в торжественной обстановке и не в тронной зале, как ожидал того Аарон, который никогда не видел дворца и имел свои специфические представления о жизни и быте фараона. Их провели какими-то не сильно светлыми коридорами, и внезапно вместо просторного помещения с шикарным убранством, большого количества слуг и восседающего в парадных одеждах правителя, они очутились в какой-то полутемной и далеко не громадной комнате. Фараон вместе со своим визирем сидел за столом и решал рабочие вопросы наедине с ним. Из слуг рядом с ними не было вообще никого. Вся прислуга стояла в смежном помещении и ждала каких-либо распоряжений. Фараону действительно нужно было обсудить важные вопросы со своим визирем, поэтому он предпочел уединиться с ним в весьма домашней обстановке, чтобы не тратить время и не отвлекаться на присутствие посторонних людей. Делами оба были очень увлечены, и их встреча явно затянулась. Поэтому у фараона не было никакого желания все бросать, подниматься, уходить из уютной комнаты и переоблачаться, как для официального приема, всего лишь для того, чтобы переговорить с двумя еврейскими рабами, которые от него еще и непонятно чего хотели. Он даже не посчитал нужным прицепить себе свою накладную бородку, которую не так давно снял и положил на стол, чтобы она не сковывала его в процессе общения с визирем. Кто такие вообще были для него эти два старых еврея, чтобы он ради них стал сейчас жертвовать своим комфортом? Поэтому, когда братья попали в комнату, Аарон, не сильно разбирающийся в регалиях и знаках отличия, даже не сразу сообразил, кто из этих двоих был фараоном.

Правитель в тот день был явно в добром расположении духа, и это бросалась в глаза, несмотря на то что он не сильно горел желанием любоваться на двух еврейских рабов, да еще и разговаривать с ними в придачу. Но фараону хотелось как можно скорее от них избавиться, поэтому Яхмос не стал даже дожидаться окончания всех приветственных церемоний в их исполнении и сразу же спросил:

– Кто вы и чего вы от меня хотите?

Аарон, который прекрасно помнил, что миссия его конкретно в том, чтобы быть устами своего куда менее красноречивого брата, сразу же вступил в диалог. Он в красках рассказал царю Египетскому, что их к нему послал сам Господь с тем, чтобы он отпустил весь народ Израилев вместе с их женами, детьми и скотом в пустыню на несколько дней, чтобы совершить там праздничное жертвоприношение своему могущественному Богу.