Светлана Данилова - Вверх по спирали [litres]

Если Аарон злился на евреев, которые так быстро обрели готовность загнобить тех, кого еще вчера они носили на руках и на кого возлагали светлые надежды, то Моисей, несмотря на то что не одобрял стадного поведения своих собратьев, скорее волновался за них и хотел помочь, нежели ненавидел их за их скорое предательство. «Господи, как же я выведу всех их из Египта, если они до такой степени слабы духом и малейшая трудность на пути к цели заставляет их сломаться и сразу же отречься от этой самой цели? Даже несмотря на то, что у цели этой явно божественное предназначение… На все твоя воля, Господи! Но не понимаю я, почему ты избрал именно этот народ, дух которого столь ослаблен и развращен многолетним рабством». С каждым дополнительным упреком в свой адрес Моисей переживал за евреев все сильнее и сильнее. Но сделать он пока что ничего не мог. Все распоряжения Господа закончились. Братья все выполнили из того, что говорил им Бог, и что нужно делать сейчас, было абсолютно неясно ни тому, ни другому. По их видению, Господь сейчас должен был начать обрушивать карательные чудеса на Египет, чтобы явить всему миру свою силу и мощь. Но вот какие чудеса и в какой последовательности, братья не знали. Также не были они в курсе, с чего им нужно начинать, случись им действовать самостоятельно и не ждать очередного появления Бога с инструкциями. Поэтому, посовещавшись, Моисей с Аароном решили, что заниматься самодеятельностью сейчас было бы неправильным решением. Нужно ждать сеанса связи с Господом. Довольно с них неудачного визита к фараону и всколыхнувшейся волны ненависти к ним от собратьев-евреев! Братья были не настолько глупы, чтобы не понимать, что их самостоятельная деятельность, не согласованная с Богом, может привести ко вполне трагичным последствиям прежде всего для них самих. Но сколько еще ждать контакта с уже очень долго молчавшим Господом, было непонятно ни тому, ни другому, отчего грусть, страх и пессимизм завладели обоими в полнейшей мере.

С того самого момента, как Тот, Энки и Шизл придумали наконец-то, каким образом организовать десятую, самую жуткую и ужасную казнь египетскую, прошло немногим более суток. На радостях все трое шумно отпраздновали это, как в последний раз, неоднократно выпивая за собственный ум и сообразительность. Хоть Тот и планировал на следующий день проведать своего друга Моисея, но, проснувшись, он так неважно чувствовал себя после выпитого, что сразу же отрекся от своих планов. Не вышел с ними на связь Хранитель Кристаллов и сутки спустя после своего похмелья, когда уже евреям не дали соломы для изготовления кирпича, поскольку у него возникли более срочные дела. И только совсем-совсем поздно, когда в еврейских жилищах, где в воздухе витал стойкий дух ненависти к Моисею и Аарону, все уже легли спать, Тот решил быстренько проверить, как у них обоих дела. Наскоро проанализировав все то, что происходило с ними за то время, что он не интересовался их судьбой, Хранитель Кристаллов понял, что дела у братьев хуже не придумаешь и нужно срочно вмешиваться, чтобы помочь им и ободрить их.

Моисей, который уже тоже лег спать, как и все вокруг, заснуть долго не мог, что было вполне естественным и для его почтенного возраста, и для той тяжелой ситуации, в которой он с братом очутился. Ненависть его соплеменников, неудачный визит к фараону и долгое молчание Господа вконец подкосили старика вместе с его уверенностью в себе и в успехе этого грандиозного предприятия. Но больше всего он страдал из-за того вреда, который он причинил своему народу, вызвав гнев фараона и ухудшив тем самым положение еврейских рабов. Он бы рад был изменить ситуацию и сделать жизнь своих соплеменников лучше и легче, но как это сделать, было вообще непонятно, от чего Моисей страдал еще сильнее, коря себя за то, что совершил роковую для своего народа ошибку. Он даже начал воображать, что Бог перестал выходить с ним на связь именно из-за того, что он с братом сделал что-либо не так и стал неугоден Всемогущему Господу.

А Тот между тем уже сидел рядом, оставаясь невидимым для человеческого глаза, и наблюдал за всеми этими муками старика со стороны. Когда он погрузился во все переживания и опасения Моисея, вызванные долгим молчанием Бога, ему стало невообразимо стыдно за то, до какой же степени он был погружен в свои дела. Хранителя Кристаллов жутко начала грызть совесть за то, что он даже не задумался ни разу, какому стрессу подвергался в это время старый человек. А ведь ему достаточно было потратить пару секунд, чтобы задаться вопросом, а как там поживает старик, увидеть его страдания и развеять его страхи всего лишь своим появлением, которое ему ничего бы не стоило. Впечатлительный от природы Тот заметно расстроился из-за собственного скотства, но вовремя остановил свои эмоции, когда понял, что чем дольше он сидит и грустит от своих несовершенств, тем дольше будет Моисей переживать из-за того, что Господь не выходит с ним на связь. Поэтому Хранитель Кристаллов не стал даже тратить время на то, чтобы выдумывать эффектное появление перед стариком. Он просто заговорил голосом, оставляя невидимым для старика свое тело.

– Здравствуй, Моисей! Ты, я вижу, заждался меня, – сказал Тот и понял, что больше слов ему на ум в данный момент не приходит из-за того, что совесть как-то слишком сильно его помучила и чувство стыда не позволяло Хранителю Кристаллов говорить со своим подопечным более свободно и раскованно.

– Господи, это ты? – в волнении залепетал Моисей, подскочил с кровати, пытаясь оглядываться по сторонам, насколько позволяла темнота, чтобы осветить комнату и увидеть-таки Господа.

– Не суетись, Моисей. Сядь обратно на кровать! – сказал ему Тот, понимая, что обсуждать бытовые вопросы у него сейчас получится намного лучше, чем говорить о деле, слушать про неудачи Моисея и подстегивать тем самым свое и без того развитое чувство вины. – Не стремись осветить комнату. Ты все равно не сможешь меня увидеть. А слышать меня ты можешь и в темноте.

После этих слов Бога никакого ответа не последовало, отчего повисла пауза, и это ввело Тота в глубокое замешательство. Слова из-за чувства стыда по-прежнему не шли ему на ум, а сам Моисей ничего не спрашивал и не давал ему повода поддержать беседу чем-либо пустяшным, не имеющим отношения к делу. Повисшая тишина уже начала напрягать Тота не на шутку. Поэтому он судорожно занялся подбором слов, с которых логично было перевести разговор на то самое дело, ради которого все это и произошло. Но наспех выдуманной речи не суждено было быть озвученной, потому что внезапно Моисей обхватил свою седую голову руками и разрыдался. Тот опешил и, думая, что старик рыдает от всех тех злоключений и неудач, которые с ним произошли, начал ненавидеть себя еще сильнее. Хранитель Кристаллов понимал, что, в сущности, это он и его сосредоточенность только на своих проблемах довели пожилого человека до такого состояния, подвергнув его нервным перегрузкам. Но между тем Моисей рыдал от счастья, что Бог наконец-таки услышал и явился к нему. Обвинять Хранителя Кристаллов в том, что он бросил его на произвол судьбы, ему бы и в голову не пришло даже в бреду. А Тоту почему-то в этот момент не приходило в голову, что Моисей в жизни бы не осмелился обвинить Всемогущего Господа в чем-либо. Он до сих пор продолжал ко всем вокруг относиться как к равным, сколько бы Хиз ни гнобил его за этот недостаток. И понимая, что более или менее равный ему непременно обвинил бы его за то, что Тот его просто бросил одного при выполнении важного задания, Хранитель Кристаллов искренне считал, что Моисей в душе укоряет его. Он было уже хотел начать объясняться и извиняться перед своим подопечным. Но внезапно старик заговорил, продолжая рыдать, и его слова дали понять Тоту, что никто его ни на секунду не обвинял за этот кидок в столь важные и ответственные моменты человеческой истории.